– У меня вчера была прелюбопытная встреча, – обронил я как бы невзначай.
– Неужели? – отозвалась Линдси.
– Провернул большую сделку. Может выгореть добрых тридцать тысяч комиссионных.
Вот опять – у Змееглаза я переврал, а здесь явно недоврал. Зачем я опять обманываю ее? Потому что собираюсь оставить сорок тысяч на игру? Нет уж, давайте посмотрим правде в глаза. Получается, я заранее отложил сорок тысяч в подарок людям, к которым не питаю никаких дружеских чувств.
– Вот это да! Классно! – восклицает между тем Линдси.
– Они пойдут на новую машину, если ты не против. Я вхожу в долю.
Линдси так и просияла:
– Ты просто прелесть, Дэйв. Я от тебя без ума.
– Нет, это ты прелесть, – бросаю я стандартную реплику. Она уже заранее подняла брови в ожидании. – И я от тебя без ума.
Этим мой запас комплиментов исчерпывается.
Мы едем по серым, безрадостным кварталам, в которых нам выпало жить и работать, и я замечаю, что она хмурится.
– У тебя все в порядке? – интересуюсь я.
Этот вопрос, самый распространенный в нашем общении, заменяет другой: «Ну что набычилась, корова несчастная?»
– Да, – горестно вздохнула Линдси, вглядываясь куда-то вдаль. Она всегда так делала, когда хотела ответить: «Нет, я действительно несчастная корова».
– В чем дело?
Линдси сглотнула ком в горле.
– Не знаю, – нерешительно ответила она. – Просто думаю, как здорово, что ты вот так предложил мне деньги, а потом сообразила: как глупо, что я радуюсь этим пяти тысячам.
Разве я говорил про пять тысяч? Я ведь просто сказал, что вхожу в долю.
– Но это же куча денег, – заметил я, обращая ее внимание на совершенно очевидный факт. Даже по меркам моей игры это были действительно «деньжищи».
– Да, – как-то тоскливо произнесла Линдси, – ведь это для нас куча денег, не правда ли? Для таких, как мы?
– А для кого, – прости, я что-то не понимаю, – для кого это не куча денег?
– Например, для Пола Маккартни, – сказала она, – или для Элтона Джона, или Ричарда Брэнсона, Стинга и кучи прочих суперзвезд.
– Понятно. Список можно продолжить. Но мы же не суперзвезды, верно?
– Нет, – все так же безутешно вздыхает Линдси, сворачивая на парковку.
Нам навстречу хромает бездомный, толкая перед собой тележку, набитую всяким хламом. Это его имущество: выцветшие пластиковые пакеты со стершимися надписями, синий балахон от дождя и газеты, прижатые сверху серым пластмассовым костылем.
Меня передернуло от этого зрелища. Он показался мне покупателем-зомби, возвращающимся из универмага-фантома с полной корзинкой всякого гнилья, человеком, пережившим собственную смерть и все равно вынужденным влачить свое существование.
