— Я смотрю, парень, ты высоко метишь, — кивнул Конан. — Клянусь Вещим Вороном, Кром любит смельчаков! Но какое отношение имеет эта красавица к моему кошельку?
— Самое прямое. — Воришка прижал руки к сердцу. — Самое прямое! Сет меня попутал купить этой куколке дорогущее жемчужное ожерелье… Небось сам Бел нашептал об этом моему папаше, — тяжело вздохнул Ишмаэль. — Тот вздул меня по первое число, а потом и говорит: «Хочешь женщине подарки делать — делай! Но делай это, как положено настоящему мужчине, а не торгашу с базара. Настоящая любовь, сынок, заключается в преодолении трудностей. Вещь надо украсть, а за горсть монет ее любой купить может. Вот Бел Покровитель для красавицы Иштар у самого Сета Око Змея украл! Так что пока не принесешь должную искупительную жертву, домой не появляйся».
— Я смотрю, твой отец — серьезный мужчина, — пряча улыбку, сказал Конан.
— Что есть, то есть, — согласился Ишмаэль. — Кстати, он даже мою маму украл с невольничьего рынка… Ну так вот, Конан, я к тому клоню, что мне теперь чуть ли не половину ювелирной лавки украсть надо! И стоило мне только присмотреть наконец подходящую вещь, как появляется здоровенный варвар, и — раз! — все мои старания псу под хвост! Так что, хочешь не хочешь, мне пришлось рискнуть, но… Теперь вообще позору не оберешься. — Он горестно махнул рукой.
— Ладно, Ишмаэль, не горюй, придумаешь чего-нибудь, — постарался ободрить Конан самого необычного паренька из всех, кого он когда-либо встречал.
Народу в таверне все прибавлялось и прибавлялось. И совершенно никто не обратил внимания на невысокого желтолицего человека в черной хламиде, который расположился на высоком табурете у самой стойки и что-то обсуждал с дородным хозяином таверны. В этой картине не было совершенно ничего необычного, и никто не заметил, как в одно мгновение глаза желтолицего подозрительно заблестели. Он тихо прошептал несколько слов на неведомом языке и прищелкнул пальцами под носом у тавернщика. Тот на середине фразы замер с открытым ртом, глаза его оставил свет разума, а на безвольно отвисший подбородок изо рта потекла струйка слюны.
— Возьмешь этот мешочек и всыплешь его содержимое во все кувшины с вином, червь, — едва слышно раздалось из-под капюшона. Голос желтоликого был холоден и ядовит, как дыхание ледяного змея Рунгельда, которого, говорят, опасался даже Сет Змееголовый.
— Слушаюсь, господин… — Казалось, дыхание жизни уже покинуло дородного шемита.
