Его улыбка спала шире.
— Вылезай…
Он оперся обеими руками о края ванны и с шумом встал из воды. Я принесла простыню и завернула его в нее, когда он перешагнул на пол. Тонкая белая ткань прилипла к его плечам и спине. Он сел на скамью у стены и закрыл глаза. Я опустилась на пол рядом и коснулась его колена, облепленного намокшей тканью. Лицо его ничего не выражало — совсем. Как быстро он утомляется. Да-а…
— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.
— А что? — отозвался он, не открывая глаз.
— Нет, серьезно…
— Нормально, — сказал он вяло, — Если серьезно, нормально. Бывало и хуже.
— Вид у тебя совсем больной, — тихо сказала я.
Он так и сидел с закрытыми глазами, завернутый в намокшую, облепившую его простыню, и лицо его было так бледно и безжизненно, что простыня эта казалась саваном.
— Со мной все в порядке, — сказал он.
Я нагнулась и коснулась губами его колена, потом прижалась к нему лбом.
— Зря ты уезжал, — сказала я, — послал бы лучше кого-нибудь из своих, имеешь в подчинении двух веклингов и не пользуешься. Такие ранения бесследно не проходят. Даже для таких, как ты. И тебе надо хоть немного о себе позаботиться.
Он усмехнулся, губы его скривились. О, боги, какой смысл ему был заботиться — и о чем? — о собственном теле, которое давно уже было ему обузой. Но как было больно мне — от этого, от этой усмешки, оттого, что ему все равно. Да, он не хочет о себе заботиться, это очевидно, это естественно, но как же больно мне было от этого! И что я могла? Повернуть время вспять, изменить его природу? Нет. Но если я хоть немного дорога ему…. За неполных три дня — ха-ха!
— Я тебя заставлю, — сказала я, прижимаясь лбом к его колену.
— Да?!
Я подняла голову и заглянула снизу в его усталое бледное лицо. Оно было неподвижно, только губы кривились в неприятной усмешке.
— Заставлю, — повторила я, — Иначе мы поссоримся, а ты и за сто лет не найдешь больше человека, согласного терпеть твои выкрутасы, ясно?
Ворон открыл глаза, полные алого высокомерия.
— Ты думаешь, — сказал он своим мурлыкающим голосом, — мне нужно твое присутствие?
— Так, что, мне уйти?
Я поднялась на ноги и остановилась перед ним со слабенькой улыбкой на губах. Наши взгляды скрестились.
— Я могу, — сказал он, — заставить тебя делать все, что захочу.
— Попробуй.
Дарсай несколько секунд смотрел на меня с неподвижным усталым и недовольным лицом; глаза его казались слишком яркими в солнечных лучах. Потом он вдруг опустил глаза — на миг — и снова взглянул на меня.
