Она шла так стремительно, что под тканью юбок отчетливо обозначались ее ноги от колена и выше. Подобрав белые юбки, Ольса, как ребенок, запрыгнула на кровать и принялась тормошить меня. Когда она склонилась надо мной, меня обдало запахом ее духов — сирень, что же еще, и я слегка поморщилась.
— Уже пробили пятую стражу, соня. Вставай, а то на завтрак опоздаешь, — говорила она, смеясь, словно я была ее давней и близкой подругой, а не только вчера приехавшей гостьей, — Ну, сколько можно спать, Эсса.
— Не зови меня так!
— Почему? Ну, ладно, — вздохнула она и тут же оживилась, — А знаешь, мы очень похожи. Я еще вчера заметила. А тетушка Лайса так прямо охнула, как тебя увидела. Ну, вставай же!
А мне подумалось, что неведомая тетушка охала вовсе не по поводу моего сходства с Ольсой, скорее уж Лорель Дарринг она вспоминала в тот момент.
Пришлось встать. Откинув сиреневое тяжелое одеяло, я вылезла из-под него в холодный свежий воздух, зябко вздрагивая. И пока я умывалась, поливая себе из принесенного изящного сиреневого кувшина, пока вода лилась и плескалась в золоченом тазу, Ольса продолжала болтать за моей спиной — что-то о своей тетушке, которая уже стала совсем старухой, а замуж не выходит, только и знает, что ездить верхом и махать мечом, как мужчина. А потом вдруг прохладные тонкие пальцы легли на мое обнаженное плечо, и Ольса развернула меня к зеркалу.
— Посмотри, правда, мы как сестры?
Я вздохнула. Мне не хотелось с ней соглашаться — и особенно в этом, — но она была права. Сходство было самым общим, но оно было, в его существовании трудно было усомниться. То же узкое тонкое лицо, то же тонкий нос, бледные губы, те же самые глаза, большие и прозрачно-серые. Разными были только волосы. Но Ольса вся светилась оживлением, а я выглядела маленькой и обиженной и казалась ее младшей сестренкой. Может быть, из-за роста, ведь я едва доставала ей до плеча? Интересно, почему она не носит зеленое, ведь это ее геральдический цвет? И вчера, и сегодня она была в белом.
Я сгребла в охапку свои вещи, накиданные на кресло, бросила их на еще не заправленную кровать и запрыгала на холодном полу, натягивая брюки. Потом села на кровать, вытащила из-под скомканного плаща свою безрукавку.
— Почему бы тебе ни надеть платье? — сказала Ольса, присаживаясь рядом со мной. Я высунула растрепанную голову в вырез, — Тебе нет нужды носить оружие сейчас, — продолжала Ольса, — твоя война осталась за триста лиг. Ты прелестно выглядела бы в платье.
