И Ниникай был рядом с нею, хотя знал, мужчине это запрещено чукотскими законами. Но что — законы! Когда — вот она, любимая и несчастная женщина! — мать ребенка мучается и страдает.
Четыре дня сидел он возле жены и народившегося сына: жег костер-дымокур, отгоняющий комаров. А не то кусачие твари выпьют кровь из матери и ребенка.
"Совершивший подобное, должен отказаться от жены, от детей и немедленно взять себе в жены другую.
Будь стойким, Ниникай! Ты первый, бросивший вызов вековым законам. Знаю, тебе тяжело, знаю, тебя никогда не простят, но будь мужественным. Иначе долго еще стонать моей несчастливой тундре", — умоляет молодого чукчу молодой юкагирский писатель.
И выстоит Ниникай — с женой и ребенком уйдут они из своего рода в Улуро. К юкагирам…
Семен любовно поглаживает сложенные стопкой листы, пальцем трогает клавишу пишущей машинки.
"О каком окончании романа думаю я? О какой птице-книге, взлетающей в поднебесье? Эти тысячи страниц, исписанные и почерканные, с точками черной туши — назовите это странностью, но мне лучше пишется, когда есть черная тушь! — еще необходимо перевести в подстрочник и отстучать на машинке!"
Великий Юкагир подходит к окну, но намерзшее стекло не пропускает взгляд. Но так уж необходимо видеть, чтобы увидеть!?. Там, за окном, подслеповато щурятся желтоватым светом двухэтажные дома, скрипит трибуна для праздничных митингов и собака, подняв к выстуженной луне морду, воет, жалуясь на жестокую зиму и собачью судьбу. Там за окном — застывшая, скованная морозом, Колыма.
Колыма. Кулума. Кулума она и есть Кулума. И по-юкагирски — Кулума, по-якутски — Кулума, и по-чукотски — Кулума… А вот по-русски — Колыма. — стуженная река!
Вмерзли в Колыму огромные пароходы, не успевшие вовремя покинуть северную реку, садятся многотонные лайнеры на Колыму, бороздят Колыму мотонарты, а Великий Юкагир «видит», как четверо богачей по реке Кулуме пробираются на ярмарку. Надо заставить этих северных купцов залюбоваться Колымой…
Остановитесь! Хоть несколько минут побудьте в раздумье, а за это время п поведаю вам легенду о великой Колыме.
И Великий Юкагир вспомнит легенду, услышанную впервые от безумной Пайпэткэ в далеком году. В том году, когда над страной бушевала военная гроза.
"Колыма… Она некогда была молодой. Все мы бываем молоды, так почему же реке не быть молодой?! А родилась… Пусть — зародилась! Зародилась Колыма в далекой тайге, отсюда не видно, среди гор больших маленьким-малюсеньким ручейком-змейкой. Петляла эта змейка между валунов вековечных, пропадала в болотах замшелых, но выползала на свет божий — боялась змейка-ручеек пересохнуть и, оторвавшись от матери, стала искать море-бабушку.
