— Он не слуга, — пролепетала Анастейжия.
— Простите, — повторил вельможа. А Грэм уже вовсе забыл и про картошку, и про цветную капусту, и про оскорбление — как завороженный, он разглядывал лицо вельможи. Оно казалось страшно знакомым, только он никак не мог сообразить, где его видел, и это выводило его из себя.
— Как тебя зовут, мальчик? — спросил нобиль.
— Как назвали, так и зовут, — огрызнулся Грэм, стряхнув оцепенение, и выпрямился во весь рост. Те овощи, которые он не успел подобрать, все равно погибли в рыночной толчее, под ногами прохожих.
Вельможа тоже встал и отряхнул замшевые перчатки. В прорезях на пальцах сверкнули перстни.
— Мне хотелось бы поговорить с тобой, — мягко и почти кротко сказал он. — Это можно?
— Мне еще корзины отнести надо, — нелюбезно возразил Грэм и потянул за рукав Анастейжию, глаза которой так и прыгали изумленно с его лица на лицо незнакомца. — Пойдем, что ли…
Но вельможа, ведя коня под уздцы, двинулся за ними.
— Я мог бы помочь.
— Сам справлюсь.
— Простите его, сударь, — виновато вставила Анастейжия.
— За что? — одновременно сказали вельможа и Грэм, два длинноносых грачиных профиля оборотились друг к другу, и Анастейжия восхищенно ахнула. Сходство было поразительное, за исключением цвета глаз и волос: у мужчины волосы были очень светлые, но все же не совсем белые, как у Грэма. И косу он не носил — по последней моде, распространившейся среди знати, пряди были обрезаны по плечи и завиты на концах.
— Я виноват, что не представился первым, — сказал нобиль. — Князь Морган Соло, к вашим услугам.
— Ой, — сказала Анастейжия, а ошарашенный звучным титулом Грэм негромко, но отчетливо представился:
— Меня зовут Грэм Соло.
— Не может быть… — прошептал князь, жадно его разглядывая. Грэм, в свою очередь, не мог отвести от князя взгляд. Неужели это его отец? Вот этот красивый вельможа, высокородный князь?.. (Высокородный ублюдок, который погубил твою несчастную мать! — злобно добавил внутренний голос, но Грэм цыкнул на него, и он примолк).
— Как зовут твою мать? — очень тихо спросил князь.
— Она умерла много лет назад, сударь, — резко ответил Грэм. Он не знал, как вести себя, в его душе боролись самые противоречивые чувства.
У князя вытянулось лицо.
— Но как ее звали?
— А какое вам дело до этого?
— Умоляю, мальчик, скажи!
— Грэм! — шепнула Анастейжия, тронутая страдальчески нетерпеливыми нотками в голосе князя. Грэм еще помялся, кривя губы, и, наконец, выдавил имя, глядя себе под ноги. И ощутил прикосновение прохладной замши к лицу — князь взял его за подбородок и мягко принудил приподнять голову. Грэм хотел было сбить его руку, но серьезный и пристальный взгляд черных глаз остановил его.
