По освободившейся улице ехали несколько всадников. Все, кроме одного, были в роскошных доспехах — явно не боевых, — и при оружии. Сбруя на их скакунах, выступавших горделиво, изгибая высокие шеи, поражала богатством выделки. Тот, который не носил доспехов, отличался особенно высокомерным видом. Молодой вельможа лет двадцати пяти восседал на вороном коне, глядя поверх голов; почему-то он показался Грэму похожим на Илис, хотя его заостренное книзу лицо было убийственно серьезным. Он был весь в черном, а на груди сверкал и переливался всеми цветами радуги огромный медальон. Вероятно, он указывал на принадлежность владельца к какому-то знатному дому. Грэм, правда, не разбирался в истрийской геральдике, да и не мог со своего места разглядеть медальон в подробностях.
Взгляд молодого человека в черном привычно скользил по спинам согбенных в поклоне горожан, и вдруг наткнулся на Грэма, который по-прежнему стоял прямо. Грэм приготовился к скандалу, но вельможа только очень пристально посмотрел на него, словно запоминая, приподнял тонкие брови — и жестом остановил двоих солдат, бросившихся было к Грэму. Тот удивился и решил-таки слегка поклониться. И еще сильнее удивился, получив в ответ небрежный кивок — причем, поколебавшись, кивнули и свитские, — после чего вельможа вроде бы потерял к нему интерес и отвернулся.
Процессия скрылась за поворотом, народ кругом разгибал спины и двигался дальше, кто куда шел. Грэм тоже продолжил путь, раздумывая, что же могла значить произошедшая сцена. Нет сомнений, молодой человек — нобиль очень знатного рода, хорошо известный в Карате, а может, и во всей Истрии. Вельможа, привыкший к тому, что простые смертные оказывают ему почести. И Грэм никак не мог понять, что означал столь пристальный взгляд молодого человека и все эти ответные приветствия — небрежные, но все-таки! Впрочем, через минуту его посетила мысль, настолько неожиданная, что он даже приостановился и закусил губу. Этот «черный» нобиль мог знать его отца! А их внешнее сходство еще никто не оспаривал… Мысль нелепая, ведь от Истрии до Наи тысячи миль морского пространства, но что еще можно предположить?..
Грэм ходил до вечера, но не нашел для себя никакой работы. Истрийцы оказались очень недоверчивым народом, никто не хотел связываться с чужаком, который даже языка не знал. Только прорабу на одной из строек было все равно, кто таков Грэм и откуда он взялся — лишь бы работал на совесть. Но, как назло, ему нужен был каменотес, а Грэму очень не хотелось браться за эту работу, хоть он хорошо ее знал. Его так и передергивало, стоило только представить, что снова придется глотать каменную пыль. Однако, он не стал пока отказываться и попросил времени на раздумье. Прораб согласился подождать, только просил не очень затягивать с ответом.
