То был месяц октябрь, месяц листопада, последний месяц осени, глядящий в наступающую зиму. Несколько дней он пробыл в больнице в тревожном полусознательном состоянии и умер на рассвете 7-го октября 1849 года, в воскресное утро.
Мистрис Мэри Моран, жена врача того Балтиморского госпиталя при одном колледже, где умер Эдгар По, — последняя женщина, которая наклонилась к умирающему поэту, — сохранила для нас летопись последних его часов: "Когда в госпиталь принесли молодого человека в оцепенении, было предположено, что он изнемог от опьянения. То были дни выборов, и город был в очень беспорядочном состоянии. Мы скоро увидели, что это какойто джентльмен; и так как наша семья жила во флигеле при здании колледжа, доктор поместил его в комнату, которой легко было достигать по коридору, ведущему из нашего флигеля. Я помогала ухаживать за ним здесь, и в один из промежутков сознательности он спросил меня, есть ли какая-нибудь надежда для него. Думая, что он говорит о физическом своем состоянии, я сказала: "Мой муж думает, что вы очень больны, и если вы хотите отдать какие-нибудь распоряжения касательно ваших дел, скажите, я запишу их". Он ответил: "Я разумел, надежда для такого злосчастного, как я, за пределами этой жизни". Я уверила его, что Великий Целитель сказал, что есть. Я потом прочла ему четырнадцатую главу из Благовестия Святого Иоанна, дала ему успокоительное питье, вытерла бисеринки пота с его лица, поправила его подушку и оставила его. Немного спустя мне принесли весть, что он умер. Я сделала ему саван и помогла убрать его тело для погребения".
Напоминаю начальные и конечные слова четырнадцатой главы Евангелия от Иоанна: "Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога и в Меня веруйте; в доме Отца Моего обителей много; а если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам; и когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я; а куда Я иду, вы знаете, и путь знаете… Уже не много Мне говорить с вами… Но, чтобы мир знал, что Я люблю Отца, и как заповедал Мне Отец, так говорю: встаньте, пойдем отсюда".
Тишина. Великая тишина. И потом пронзительный вопль: "Анни, мой Эдди умер…" И долгий, спутанный, дрожащий, ответный вопль нежного женского юного голоса: "О, моя Мать, моя любимая, любимая Мать, что я скажу вам — как могу я утешить вас — о, Мать, узнав о смерти, я сказала, нет, нет, это не верно, мой Эдди не может быть мертвым, нет, это не так…"
