— Люди рады, что маги отказались от тебя, — во время трапезы вполголоса сказал как-то Лекад на вопрос юноши о том, что происходит в городе. Лекад знал многое — умел слушать и запоминать, а в храм Перайны стекались вести со всей Аркары. И он не видел смысла таить их от Лионеля. — Говорят, что теперь ты не улизнешь от правосудия. Ответишь за все свои преступления. Знаешь, в чем именно тебя обвиняют? Я ушам не поверил, когда услышал.
Лионель взглянул вопросительно.
— Чего только не болтают… Утверждают, например, что ты выкупал у служителей Борона трупы, вываривал их и на костях готовил свои эликсиры. Будто именно кости мертвецов придавали им особую силу.
— Что?!
— Еще болтают, что ты забирал у нищенок новорожденных младенцев…
— И пил их кровь? — скрипнул зубами Лионель.
— Вроде того, — серьезно ответил Лекад. — Чего же ты хочешь? Воображение у людей богатое. К тому же ты знаешь, как они относятся к вам, к магам. Теперь будут рассказывать о тебе Безымянный знает что. Между прочим, еще я слышал, будто ты поджег храм Богини намеренно.
— Вот как? А зачем я это сделал, ты не слышал?
— Причины обычно никого не интересуют… Однако у суда Прайоса против тебя только одно обвинение.
— И того довольно…
— Верно.
Лионель вздохнул и подпер голову кулаком.
— И почему они так долго тянут с разбирательством? Ведь я все рассказал, чего же им еще…
— Вовсе не тянут, всего-то неделя и прошла. Я слышал, к бургомистру приходили горожане, как делегация от всех жителей Аркары. И не какие-нибудь нищеброды, а почтенные люди. Требовали ускорить разбирательство… Так что через день или два жди уже посланцев от Прайоса.
Лекад хотел еще сказать, что среди просителей была и мать Лионетты, госпожа Аманда. Но едва ли это имело какое-то значение. И он смолчал.
* * *
Рано утром в храм явились четверо служителей Прайоса со спрятанными под капюшонами лицами. Они должны были препроводить Лионеля в зал Бога-Солнца, вершителя правосудия.
Лекад вышел к ним вместе с юношей. Сложил руки на груди и бесстрастно смотрел, как Лионель склонил непокрытую голову и безропотно позволил рослым молодцам связать за его спиной руки и накинуть на шею веревку. Веревка означала, что вина его не подвергается сомнению. И дело только за приговором.
Лионель был совсем белый, но держался спокойно. Мысленно он уже находился в подземельях Прайоса.
За свободный конец веревки взялся один из служителей Прайоса, и процессия вышла на улицу.
На ступенях храма собралась небольшая толпа. Над нею разносился разноголосый гул, но при появлении Лионеля наступила тишина.
