— Я знаю, мэтр. Но у меня не всегда получается.
— А должно получаться всегда! — сухие старческие ладони с силой, яростно ударили по резным подлокотникам. Мэтр Эйбел с усилием поднялся и принялся расхаживать перед юношей туда и сюда. Лионель опустил голову еще ниже и теперь только слышал едва различимое шуршание алого шелка и чуть шаркающие шаги. — Иначе грош цена тебе как магу. Пойми, мальчик, этому тебя никто не научит. Ты должен сам. И я уже ничем не могу тебе помочь, разве только советом. С формулами ты управляешься изрядно, но не это главное. Идеально сотворенное заклинание ничего не стоит, если не умеешь совладать с потоком. Понял?
Старик вдруг остановился рядом с Лионелем и запустил пальцы в его свободно рассыпавшиеся темные волосы. Захватил в горсть несколько прядей и изрядно дернул. Лионель тихо ойкнул.
— Много себе позволяешь, мальчик, — проворчал мэтр Эйбел. — Ты не нобиль и не посвященный, чтобы носить волосы распущенными. Будь добр подвязывать. Ну а теперь, если ты уже отдышался, поднимайся и повтори всю серию с самого начала. Да не забудь, о чем я говорил только что.
В храмовом дворике цвели вишни. Плыл по воздуху сладкий аромат. Ветерок качал облитые белой пеной, клонящиеся к земле ветки. Лионель сидел на вытоптанной траве, подобрав босые ноги под длинный подол балахона (старые башмаки стояли рядом), и ухитрялся делать несколько дел сразу. Одним глазом следил за двумя мальчишками, младшими послушниками, которые мели двор. Старались они не очень, больше дурачились, но Лионель не стал их одергивать. Сам давно ли был таким? Вторым глазом он ласкал цветущие деревья и вспоминал, какие вишни росли в палисаднике за отцовским домом на Тополиной улице. Он уже научился думать о родителях, не испытывая боли. Осталась только грусть, которая — Лионель знал, — станет вечной спутницей воспоминаний. Что ж, так и должно быть.
К одному только дню он старался не возвращаться мыслями. К тому дню, когда, едва поднявшись после болезни, он сбежал из храма домой. И увидел, что дом пуст и, судя по всему, давно. Оставалась надежда, что родители уехали из города прежде, чем оспа коснулась их. Этой надеждой он себя и подбадривал, когда стучался в дверь мастера Риатта (после он узнал, что сосед с семьей успел покинуть город незадолго до того, как накрепко заперли городские ворота и объявили карантин, поэтому болезнь обошла его — будь благословенна Рондра!). Открыла ему Лионетта, и по ее лицу, по испуганным глазам он понял — надеяться не на что…
