— Боишься, она воткнет в меня отравленную иглу? — с нехорошей улыбкой спросил Барден. — Нет, она неспособна на убийство своими руками. Скорее, она постарается не запачкаться и перепоручит это дело профессионалу.
— И все-таки, Эмиль, прошу тебя. Мне так будет спокойнее.
— Двадцать лет, — все так же улыбаясь, сказал Барден, — двадцать лет ты неотступно следуешь за мной и охраняешь меня от всего, от чего только можно. Ты не устал от этого?
— Нет, — ответил Альберт без улыбки и взглянул ему в глаза. — Ты же знаешь, что нет, Эмиль.
Первым делом Карлота потребовала от брата выставить из комнаты своего "цепного пса".
— Я не буду говорить при нем, — заявила она с надменной гримасой.
В ответ на это заявление Альберт только посмотрел на нее спокойным долгим взглядом, а Барден ответил холодно:
— Будешь.
Сказано это было так, что Карлота немедленно потеряла весь свой апломб, а заодно вспомнила, что приехала не ссориться с братом, а, наоборот, доказывать свою к нему лояльность.
Но присутствие Альберта держало ее в ощутимом напряжении. Он, как всегда, молчал, но вслушивался в каждое ее слово, и не сводил с нее взгляда своих холодных серых глаз. Всей душой Карлота ненавидела этого палача и убийцу, и не в последнюю очередь за то, какое место тот занимает при ее брате. Больше двадцати лет Альберт тенью ходил за императором, будучи одновременно его секретарем, адъютантом, телохранителем и первым советником; ради своей преданности к императору он отказался от семьи, родни и собственных интересов; он так и не женился. Он был одним из немногих людей в империи, звавших императора по имени — кроме него подобной привилегией обладал разве что старший магик гильдии Гесинды, Илескар (и, конечно, Карлота, которая пользовалась своим правом родства). При всем этом Альберт не имел на императора ни малейшего влияния (на императора вообще никто не имел влияния), но сам был послушен любому его слову или жесту. Как меч в руке воина. Даже не так — как палец на руке… За это Карлота ненавидела его еще сильнее, чем брата. У Эмиля, по крайней мере, была свободная воля. У Альберта ее не было уже давно.
Но Карлоте пришлось взять себя в руки, забыть на время о ненависти и заставить себя улыбнуться. Не для того она приехала, чтобы вступать в открытое противоборство с Альбертом — он и так следит настороженно за каждым ее жестом, словно ожидая, что она вот-вот набросится на него или на его хозяина.
— Брат, — сказала она своим звучным голосом. — Не гневайся на меня. Давай забудем о вражде и поговорим спокойно.
