Даже если я буду следить за ней, я должен заранее все для себя решить. Если она скажет: «В таком случае я ухожу», смогу ли я ответить: «Можешь идти…»?
Но я знал также, Наоми, живя со мной, привыкла к комфорту, и, если она бросит меня, куда ей идти, кроме убогого дома на улице Сэндзоку? Никто не будет баловать ее, разве что она и впрямь сделается проституткой? Для ее тщеславия, которое я развил в ней, это будет невыносимо.
Может быть, ее приютит Кумагай или Хамада, но она и сама должна понимать, что у студентов она не получит того комфорта и роскоши, к которым я ее приучил. Пожалуй, хорошо, что я ее так избаловал.
Да, конечно, когда она как-то раз порвала английскую тетрадь и я в сердцах крикнул: «Убирайся вон!» она сдалась! Как я страдал бы, если б она тогда ушла. Впрочем, она пострадала бы еще больше. Все ее благополучие держится на мне. Если она меня оставит — все, конец, она снова опустится на дно. И этого она боится больше всего на свете. Ей уже девятнадцать. Теперь она должна лучше разбираться во всем и, конечно, сможет правильно оценить ситуацию. Она может угрожать сколько угодно, но уйти не решится. Впрочем, она должна отлично понимать, что такими пустыми угрозами меня не испугаешь…
Пока я ехал в электричке, я понемногу успокоился. «Что бы ни случилось, нам с Наоми нет резона расставаться, это уж точно», — думал я.
Когда я подошел к дому, против всех моих мрачных ожиданий в ателье было темно. Очевидно, никаких гостей не было. Только в маленькой комнате наверху светился огонь.
«Ага, она дома одна. — У меня отлегло от сердца. — Вот и хорошо…» — невольно подумал я.
Я открыл входную дверь своим ключом и, войдя в ателье, быстро зажег свет. В комнате, как всегда, царил беспорядок, но следов гостей не было.
— Наоми-тян… Здравствуй… Вот и я… — сказал я, но ответа не последовало.
Я поднялся по лестнице. Наоми, одна, спокойно спала в постели. В этом не было ничего странного, так как и днем и вечером, когда ей становилось скучно, она забиралась в постель, читала романы и часто с книгой засыпала. Взглянув на ее невинно спокойное лицо, я окончательно успокоился.
«Эта женщина меня обманывает? Возможно ли?… Женщина, которая сейчас так безмятежно спит…»
Тихонько, чтобы не разбудить ее, я присел у изголовья постели и, затаив дыхание, некоторое время молча смотрел на нее.
В старинной сказке рассказывается о том, как лиса, обратившись в прекрасную девушку, обманула мужчину, но во сне обнаружила свою лисью натуру и обман раскрылся. Мне вспомнилась эта сказка, которую я слыхал в детстве. Наоми всегда спала неспокойно и сейчас лежала нагая. Согнутая в локте рука покоилась на груди, другая была вытянута вдоль тела. Голова была повернута в сторону и почти свешивалась с подушки. Тут же валялась книга, которую она читала перед сном, — повесть «Потомки Каина» Такэо Арисимы, самого замечательного, по мнению Наоми, писателя в современной литературе. Мои глаза перебегали с белых листков бумаги на белую кожу ее груди.
