Ватутина отличала исключительная правдивость. Он требовал в докладах правды, не допуская в донесениях ни малейшей неточности, и сам докладывал в Ставку правду и только правду, какой бы горькой она порой ни была.
Штабные командиры учились у Ватутина не только организации штабной службы и управлению войсками, — они воспринимали его исключительную веру в сады Советской Армии, веру в победу над врагом.
Офицеры штаба или представители армейских штабов, докладывая начальнику штаба фронта обстановку, нередко сообщали о тяжелых, критических условиях, в которых оказывались наши войска, но никакие донесения, как бы тревожны они ни были, не устрашали Ватутина, не колебали устоев, на которых покоилась его вера. Он видел, что положение действительно грозное, но при этом в нем все сильнее поднималась готовность к сопротивлению неудачам, убеждение, что это временные успехи врага, что мы сильнее его, что его можно бить. Чем коварнее были действия противника, тем более тонко применял Ватутин военную хитрость; чем сильнее и опаснее были удары противника, тем больше изыскивал Ватутин возможностей для контрударов.
Его уверенность и спокойствие передавались подчиненным, которые уходили от своего начальника с верой в успех, с ясной целью и конкретными указаниями, какими путями идти к победе.
Ватутин приучил свою мысль спокойно работать в бою, умел не суетиться, не поддаваться панике.
Иногда на фронте создавалось положение, когда казалось, что нужно молниеносно решать, что делать. Непонятно было, как мог в этой нестерпимо опасной обстановке даже не измениться голос человека. Но за этим спокойствием скрывалась сдержанная, собранная в кулак воля.
И это спокойствие генерала спасало тысячи жизней.
Ватутин не принимал поспешных, непродуманных, не рассчитанных решений, которые, сохранив для высшего штаба десятки минут, могли заставить десятки тысяч солдат тратить драгоценные в бою часы и дни на лишние передвижения.
Ватутин спокойно склонялся над картой, но когда из-под его пера выходил приказ, все видели, что он точно рассчитан и полон динамической силы, требует от войск стремительных действий, предельных усилий в бою. Внешне неторопливая мысль рождала план молниеносных ударов.
Штабные командиры вскоре узнали, что к Ватутину нельзя идти с проектом приказа, предусматривающего только пассивную оборону. Ватутин ее не признавал. Несмотря на превосходство сил противника, несмотря на временные неудачи, Ватутин принимал смелые решения, вел активную оборону.
