– Прошу меня простить, Фаддей Авдеич, – быстрее меня и вольного ветра сообразила вдова, – а что, таковые в якитории имеются в наличии?
Планетного масштаба упадничество в настроении Фаддея Авдеича, сопровождавшееся непотребным вытиранием горючих слез и вязких соплей рукавами пиджака haute couture, сменилось вновь неподражаемым по своей природной органичности удивлением. Кудрявый громила посмотрел на близкую мне, воистину красивую женщину как на последнюю идиотку:
– Это вы о чем, матушка? Да у нас тут, попросту, по-русски, в каждой избе в подполе этого, почитай, добра навалом. Собаки не едят. Все на удобрение. Места-то угристые.
– Ах, Фаддей Авдеич, – шебетала Людмила Георгиевна, – вот уж удивили – так удивили! По мне, в этом мире подлунном так ничего вкуснее копченого угря не существует. А вы, маг, чародей, волшебник, ни слова об этом. Ну что же у нас за мужчины, в конце-то концов!
«Ох, коза, только бы тебе не пережать с твоей артистической укоризной. Ты, вероятно, забыла, что этот неандерталец совершенно непредсказуем?» – подумал я с легким содроганием в сердце.
Однако нет. И на сей раз пронесло. Бог нас снова миловал: в долю секунды падкий на лесть Авдеич преобразился, расправил крылья и прям-таки расцвел, как какой-нибудь гаагски-роттердамский тюльпан, тонко пахнущий полевой василек или распираемая от избытка нежности скромная болотная и очень смущенная незабудка.
– Многоуважаемая, – детина развел руками, – да пожалуйте вам! От всей моей, попросту, по-русски, широченной души несметной: да нате! Сколько влезет. Но это ж ведь батально! Правильно, Эльвирушка?
– Соглашусь, Фаддеюшка, банально, – дипломатично поправили тупого и безграмотного верзилу наполненные соком страсти чувственные губы феминистки. – Да что уж теперь, сокол мой ясный, поделаешь?
– Так вот и я, Эльвирушка, туда же. А эдак вот видишь же как?.. Э-э-эх! – подобно предводителю славян, ребром ладони рубанул по воздуху в сердцах Фаддей Авдеич. – Еропка!
Халдей Еропка долго не заставил себя ждать. Он прискакал немедленно. Как будто б никуда не уходил. Как будто бы все время находился рядом, в неизменной позе, с полотенцем на руке.
– Еропка, ты это… – не уставал сокрушаться детина. – Тащи уж, что ли, этих… змеюг водяных. Раз уж наши гости дорогие, попросту, по-русски, заказывают.
И снова, видно по традиции, получив по ягодицам, Еропка растворился в полумраке якитории, оставив нас со вдовушкой одних общаться с этим кучерявым самодуром. А вместе с ним и с пышногрудым ручейком в цветастом сарафане… Ну почему мне так везет за триста тысяч баксов?
