– О! Вот-вот, – неожиданно поддержал меня Фаддей Авдеич, – женщина, попросту, по-русски, венец природных явлений. Да, Эльвирушка? Правильно?
– Конечно же, Фаддеюшка, – по-прежнему журчали в том же русле.
– А вот с вами, уважаемая, не согласен, – с точностью фармацевта разливая самогон по стопарям, несколько в снисходительном тоне заговорил он с Людмилой Георгиевной. – И с морскими продуктами тоже. Что нам своей рыбы мало? Щучка, сазанчики, карасики, карп первостатейный… И ведь все в лучшем виде. По рецепту.
Я себе ясно представил извивающегося от восторга солитера в его сладостном предвкушении немедленного вгрызания куда-нибудь в стенки моего и без того не совсем здорового кишечника. Рыбка-то речная далеко ведь не морская. Паразитами больно богатая. Да и для морской нужны хотя бы холодильники.
«Нет, братцы-кролики, режьте меня на куски, как первостатейного карпа, но суши, как попросту, так и по-русски, это не по мне. Увольте», – твердо решил я для себя.
– А вот с вами, товарищ Грибничок, я не согласен серьезно, – детина снова, будь он неладен, вспомнил обо мне. – Попросту, по-русски, обидели вы нас. Уж во второй раз обидели, а я, знаете, так не люблю.
– Фаддеюшка… – попытался сгладить назревающий конфликт журчащий ручеек.
– Нет, погоди, Эльвирушка. Попросту, по-русски, наболело, – прям чуть не плача, детинушка нежно поглаживал своей здоровенной совковой лопатой Эльвирушкино запястье.
– Простите, Фаддей Авдеич, но ума не приложу, чем же я мог вас обидеть. Поверьте, и в мыслях не было, – говоря это, я уже прикидывал, что лучше: получить по морде и сразу умереть или уж до последнего понаслаждаться отсутствием улыбки на негроидных губах этого самовлюбленного тупого самодура? Хотя какая разница? От меня уже здесь мало что зависело, а исход в данной ситуации мне представлялся всего один: сейчас он мне, козел, навешает, и я немедленно умру от сотрясения.
– Отвечу. Но сначала выпьем, – не сбавляя градуса по отношению ко мне, торжественно объявил нам всем хозяин заведения. Однако такой неожиданный поворот в разговоре меня, признаюсь, даже немного обрадовал. С большей дозой наркоза вдали от дома погибать приятнее.
Снова глухо чокнувшись берестяными стопарями, мы хором пропустили по второй. И все, кроме меня, с ложками набросились на грибы с капустой. А мне, подобно самураю, готовящему себя к харакири – коль уж мы сидели в якитории, – хотелось сохранить неподвластную разложению поэтическую и, как мир, зеркальную чистоту внутри себя. А вот близкая мне женщина – напротив: выпив самогона и даже не поморщившись, без обиняков затем набросилась на малосольные огурчики. И правильно. Пускай закусывает. В сущности, хорошая ведь женщина.
