Какое это счастье – постоянное жалованье! Клим не знал, как благодарить Эдну. А она была рада больше его:
– Вы талантливый человек, мистер Рогов. У вас все получится – дайте срок!
И хоть репортеры из «Ежедневных новостей» смотрели на него косо, а главный редактор бросал с утра «Здрасьте!» и потом весь день ходил как мимо пустого места, Клим был доволен. Вечерами он подолгу засиживался в редакции и листал подшивки старых газет. Ему надо было доказать мистеру Грину, что он может писать по-английски не просто хорошо, а блестяще. Он учился слогу, подмечал обороты, переписывал статьи – делал все, чтобы поскорее набить руку.
Когда у ответственного секретаря сломалась пишущая машинка, Клим привел огромного попа и сказал, что тот может все починить. На следующий день отец Серафим поменял прокладки в кране в мужской уборной, подправил забухший от сырости косяк и спас мистера Грина от юного автора, который требовал напечатать рассказ о любви: он аккуратно поднял страдальца и вынес за дверь.
Батюшке не платили жалованье – просто давали на чай, но отец Серафим не жаловался. После болезни он похудел, посерел; ходил во все том же подряснике и вытертой скуфье.
– Слава тебе господи, матушка Наталья пристроена, – говорил он Климу, – одета, обута, детки ей достались хорошие – не озорничают. Вот получу благословение на приход, поселимся в тихом домике – и начнем жить.
Каждый день отец Серафим ходил в Богоявленскую церковь, делал, что велели, и все ждал от владыки решения своей судьбы. Он был не один: в Шанхае томились несколько десятков православных священников, оставшихся не у дел.
– Эх, что масоны с русскими людьми сделали! – сокрушался отец Серафим. – У нас на подворье тридцать семейств живут в палатках – как бродяги на улице. А ведь все уважаемые господа – попечители училищ, надзиратели акцизных управлений.
В «Дом надежды» батюшка старался возвращаться попозже – он боялся Ады.
– В Россию бы мне… Надоел этот Китай – мочи нет…
Что творится в Союзе ССР, достоверно никто не знал. Из Харбина приходила пресса – с опозданием в несколько недель. Белогвардейские газеты писали про будущее восстание в Сибири и высокий моральный дух великих князей. Большевики – о новой экономической политике и крепнущем энтузиазме масс.
Вечерами, когда Ада уходила танцевать, батюшка ложился на расстеленное одеяло, закидывал руки за голову:
– Ты, Клим, чем займешься, когда вернемся в Россию?
Клим говорил ему то, что требовалось: вспоминал грибные базары, крестные ходы, купание в проруби. Слушая его, Серафим вздыхал:
