Он развязал мешочек и выпустил часть содержимого. Положил на стол. Потом провел рукой вокруг себя и надписи на стенах исчезли.
Вор двинулся к столу. Его движения стали угловаты и неровны. Его кожа покрылась деревянным рисунком и запах смолы наполнил комнату. Вор вынул нож и начал снимать стружку со своией левой руки. Стружка падала на пол и там становилась мертвой кожей. Наконец он лег на стол грудью и схватил мешочек. Кровь капала на пол.
- Зачем ты это делал? - спросил Мейстер и Сострадание заговорило с ним в унисон.
- Так было легче.
- Ты бы мог снова писать на стенах, - говорил Мейстер с Состраданием.
- Не получилось бы добраться.
Собака увеличилась, заполнила половину комнаты, пошла волнами, заискрилась.
- Что это с ней?
- Сейчас ты видишь волну сострадания, искреннего и сильного.
- Спасибо, - сказал вор, - я не забуду этого. Уймите мою боль, я уже не могу терпеть.
Мейстер сделал небольшой жест рукой.
- Ух, и кровь почти засохла. Это было сильно. А вначале я боялся этой штуки. Но теперь вижу, что оно безопасно. Верно?
Сострадание колыхалось у самого его лица.
- Ничуть. Оно опаснее любого настоящего зверя. Ты даже не знаешь, сколько несчастий причинило сострадание. Впрочем, сейчас ты уже кое-что знаешь.
- Да, - казал вор, - но ваше знание не такое, как я думал, оно не в уме, а теле и в глазах. Как будто бы я видел мир сквозь особенные очки, такие очки, которые из сотни вещей показывают только одну, самую дешевую, оставляя иные невидимыми. Но я ещё не понял главного.
- Если прийдешь в следующий понедельник, - сказал Мейстер, - то я дам тебе больше. Вот деньги, обратись в больницу.
4
Утром следующего понедельника Мейстер встал рано, чтобы не пропустить восход солнца. Светило поднималось величественное и красное, просеиваясь сквозь городские дымы и облака смога. Он подставил ладонь под солнечный луч и луч собрался в ярко-оранжевую дымящуюся лужицу. Не совсем подходит, подумал Мейстер, в этом луче слишком много серости.
Он поднялся на крышу, взлетев вдоль пожарной лестницы, потом стал невидимым и направил полет ещё выше. Теперь город расправился глубоко внизу, весь окутанный собственным смрадом. Смрад полз, несомый медленным ветром. Здесь лучи лились в первозданой чистоте. Мейстер подставил ладонь под свет. Внизу с загородного аэродрома поднялся истребитель и сразу же выпустил шесть ракет. За ним ещё два вырулили на старт. Мейстер стал невидимым для ракет и поднялся ещё выше, оставив истребитель выписывать растерянные петли. Когда он вернулся домой с каплей солнечного луча в мешочке, было уже девять. Он ощущал себя приятно усталым. Истребители все вще кружили над городом, прорывая небо раскаленными спицами грохота.
