— Где достал?
— А тебе што?
— Нет, я так. Дрянь уж большая.
— Скажи пожалуйста, дрянь! За такую дрянь по сто рублей платят!
— Где как, а у меня красненькую.
— Красненькую! Да ты жид, что ли? И тут поднялся такой гвалт, что от него впору было проснуться мертвому.
— Тише, вы, дьяволы! — закричал наконец Мишка. — Ведь тут… — и он не договорил, вероятно, сделав жест.
— А ну его! — отозвался хозяин. — Он нашим будет! Ну, двадцать рублей — и крышка!
Они опять стали кричать, потом на чем-то поладили.
— Ну, пошел, — сказал пришедший.
— Куда?
— А к соседу. Пить. Идем, что ли…
— Можно, — отозвался хозяин. — А ты?
— Кто же дом постережет? — ответил Мишка. — Нет, я останусь!
— Как хочешь…
— Ха-ха-ха! — загрохотал гость. — Он не соскучится!
— Мели-мели…
Послышалось шарканье ног, пахнуло холодным воздухом, хлопнула дверь. Все стихло.
Через минуту Мишка прошел мимо меня и стукнул в дверь, за которую ушли девушки.
— Стефка! — окликнул он. — Иди! Никого нет…
Он отошел. Почти тотчас скрипнула дверь, и мимо меня мелькнула Стефания, босиком, в длинной холстинной рубашке.
Раздался звук поцелуя.
— Куда отец ушел?
— С Сашкой в девятый нумер. До утра будут.
И снова раздались поцелуи и несвязный шепот.
Интерес для меня окончился, и я заснул.
Было еще темно, когда Мишка разбудил меня и сказал:
— Я иду в город, иди и ты!
Я тотчас вскочил на ноги.
Мишка с его детскими, невинными глазами ребенка не производил впечатления разбойника. Впоследствии во время своей службы я не раз имел случай убедиться, насколько ошибочно мнение, что глаза есть «зеркало души».
Самого Славинского не было. Стефания лениво нацедила какой-то коричневой бурды в кружку, предложив мне ее вместо кофе. Я выпил и взял картуз.
— Заходи, — просто сказала Стефания. — Отец покупает разные вещи!
— Это на руку! — весело ответил я. — Буду нынче же.
— Если не попадешься, — прибавил Мишка.
— Сразу-то? Шалишь!.. Ну, прощенья просим!
Я простился с девушкой за руку и пошел. Мишка задержался на минуту, потом догнал меня.
— Хорошо спал? — спросил он.
— Как собака!
Мы сделали несколько шагов молча, потом Мишка стал говорить, сперва издалека, потом прямее.
— Теперь в Питере вашего-то брата, беглых разных, пруд пруди! Только не лафа им…
— А что?
— Ловят! Уж на что шустрые ребята, что извозчиков щупали, а и тех всех переняли… Опять же, воров…
— Меня не поймают…
— Это почему?
— Потому один буду работать.
— И хуже. Обществом куда способнее! Тебе найдут, тебе укажут, действуй! А там и вещи сплавят, и тебя укроют… Нет, одному хуже! Ты вот с вещами… А куда идти? Иди к Павлу. Ты с ним сдружись, польза будет!
