— При таком состоянии? Ай-ай-ай! Вы не думаете, господа, о вашем долге перед промышленной культурой вашей страны.
Генерал шумно уселся на кожаный диван, потирал колени, отдувался, весело вращал зрачками выпуклых желтоватых глаз.
Его дочь не отходила от письменного стола. Доктор с улыбкой наблюдал, как воспитание боролось с жгучим, совсем детским любопытством, острыми искрами вспыхивающим в глубине больших глаз.
Девушка с суеверным почтением покосилась на ощетинившийся объективами револьвер микроскопа, осторожно дотронулась розовым ногтем крошечного мизинца до одной из разноцветных пробирок. Спросила робко, тихонько, с почтительным ужасом:
— Это… чума?
Доктор встретил беспокойный взгляд генерала, инстинктивно упёршегося уже ладонями в диван, поспешил ответить:
— Значительно более безопасная вещь. Если бы пробирки с разводками таких страшных бактерий валялись на письменных столах, меня давно вздёрнули бы на виселицу. Для исследований чумы, холеры существуют строго изолированные лаборатории. Здесь, в Бенаресе, мне не пришлось даже посещать их. Моя роль — оценка санитарных мероприятий. Вы можете без всяких опасений взять эту «чуму» в руки.
Девушка осторожно достала пробирку из гнезда деревянной горки, поиграла на свет топазовой жидкостью.
— Как красиво! Совсем драгоценный камень. Ай, там замутилось.
Доктор успокоил:
— Это растут кристаллы. Я сейчас работаю как раз над этим вопросом. Видите? В этих маленьких трубочках тихо, незаметно растут, размножаются, питаются и залечивают раны существа, которых наука до вчерашнего дня считала мёртвыми. Хотите взглянуть в микроскоп?
Девушка с загоревшимися глазами поспешила усесться в кожаное кресло, доктор стоя урегулировал освещение, наклонился к окуляру:
— Ну, что вы видите? Если видите плохо, туманно вращайте вот эту головку, вот так… как в бинокле.
Девушка плотно прижала бровь к окуляру, растерянно моргала с непривычки свободным глазом.
— Ах, вот… теперь вижу. Тёмный круг, да? Так надо? Какие-то искорки. Ах, я, должно быть, толкнула. Один подвинулся. Ну, да, я толкнула…
Доктор усмехнулся.
— С вами солидарны целые поколения учёных, мадемуазель, — сказал он с добродушной насмешкой. — Они были твёрдо убеждены, что движения эти зависят от толчков, от течений, обращающихся в жидкости, в арене движения. Под влиянием нагревания или охлаждения… Однако не спешите принимать за комплимент то, что я сказал относительно вас. Светлый ум одного из учёных, правда недавно, — я говорю о профессоре Лемане — наголову разбил это представление.
