Первая половина Станционной улицы была застроена домиками с вывесками каких-то офисов, затем слева и справа потянулись заборы складов. Время от времени проезжали машины, причём я заметил, что здесь популярны всё больше не самые современные, а те, что попроще и в ремонте полегче. Разумный подход, это не по Москве кататься.
В конце улица резко расширялась, превращаясь в обширную стоянку, ограниченную с противоположной стороны высоким бетонным забором с колючей проволокой поверху. В заборе было двое ворот. Одни были открыты, и над ними, на арке, висел большой щит с надписью «Railway station»[17]. Вторые ворота были шире первых и перегорожены шлагбаумом. Над ними было написано «Cargo terminal»[18]. Возле шлагбаума была караульная будка, сложенная из бетонных блоков, больше напоминающая дот, возле которой перетаптывался уже привычно выглядевший солдат Ордена в «песчанке» и малиновом берете, с М4 на плече. Ещё двое находились в будке.
Здесь было оживлённо. На стоянке много машин, преимущественно грузовики или пикапы. Было и несколько мотоциклов. Суетились люди с папками документов, возле грузовиков курили водители. По территории стоянки неспешно прохаживался ещё один орденский патруль. Некоторые из находившихся на стоянке были одеты в военную форму, некоторые, как и я, — в нечто «двойного назначения». Был даже испанского вида господин с зачёсанными назад набриолиненными волосами и «эспаньолкой», одетый в роскошный кремовый летний костюм, белую сорочку и яркий шёлковый галстук. Выглядел на этой пыльной площади он как петух на навозной куче и явно этим гордился. Время от времени он начинал метаться между несколькими машинами с аббревиатурой UL на бортах, что-то кричал суетящимся там темноволосым людям, экспансивно размахивал руками. До меня доносились лишь слова: «Venga! Venga!»[19].
В стороне, слева от ворот, выстроились пять «уралов». Возле них стояли несколько военных в камуфляже необычного рисунка. На задних бортах и дверях грузовиков, камуфлированных жёлтыми и зелёными пятнами, виднелись крупные белые буквы «РА» и «RA». Я подошёл ближе, прислушался. Знакомые нецензурные словосочетания укрепили меня в мысли, что это — свои.
Подошёл ближе, глянул. У одного из вояк, в патрульном кепи, были капитанские погоны, а у второго, в чёрном берете и в тельняшке с чёрными полосами, выглядывавшей из выреза, — погоны прапорщика. Остальные по званию были не старше ефрейтора. Подошёл к старшему по званию, судорожно листавшему какие-то накладные в папке, дождался, когда он поднимет глаза от бумаг.
