А затем, вдруг, он вырос. Забавно это прозвучит, наверное, но в данном случае иначе и не скажешь — он «вдруг» вырос. У него появилась способность к критическому мышлению. Теперь он способен сопоставлять факты реальности с мыслями и суждениями об этой реальности. Причем, они у него не путаются друг с другом, как раньше. Они, наоборот, расходятся по разные стороны баррикад и бьются друг с другом не на жизнь, а на смерть! У него есть некие суждения о жизни, а есть реальность, и нужно суметь все это согласовать.
Вот уж кому не следовало бы иметь детей, так это родителям.
Сэмюэль Батлер
Поскольку же суждения у подростка из его далекого детства, а реальность у него — чем дальше, тем сложнее и взрослее, то тут неизбежно возникает конфликт — результаты не сходятся. А он теперь, благодаря уровню своего интеллектуального развития, уже способен видеть все эти ошибки и несостыковки между суждением и реальностью. Так что, этот конфликт достаточно быстро превращается в мировую войну и всемирную революцию.
С одной стороны, это прекрасно — способность к критическим суждениям! Подросток, так сказать, проверяет теорию практикой. «Критика чистого разума», «Критика практического разума», «Критика способности суждения» — натуральный Иммануил Кант! Красота и загляденье. Но, с другой стороны, вопрос — а кто становится главным объектом всей этой замечательной критики? Не тот ли замечательный субъект, который на протяжении стольких лет рассказывал нашему ребенку разнообразные сказки о жизни?.. Да, этот самый субъект, то есть — мы с вами. «Чистый разум…»
Чего греха таить, когда ребенок еще маленький, мы объясняем ему эту жизнь весьма однобоко. Таким образом мы пытаемся его защитить от «правды жизни», а еще мы понимаем, что он многого не поймет, и поэтому, в ряде случаев, просто отделываемся общими словами. В общем, мы рисуем ему некую идеальную картинку мира, которая сейчас, под напором ворвавшейся в жизнь подростка «правды», трещит по всем швам.
Откуда эта правда? Ну, это тот самый пубертат — у подростка появляются иные, новые потребности (сексуально-эротического свойства, прежде всего), а потому и рисунок его мира меняется. Голодный кругом видит съестное, бедный — богатство, а подросток, с его неизбежной гиперсексуальностью, кругом видит борьбу полов за счастье физической близости. Если раньше для ребенка одно имело значение, то сейчас для подростка, в свете этих новых потребностей, имеет значение уже совсем другое. Кроме того, существует социальная среда — так называемая «референтная группа»… Раньше миром ребенка были родители, им он подражал, на них он хотел быть похожим. А теперь его миром становятся сверстники, в их коллективе он пытается найти себе достойное место, поэтому подражает он именно им, а не родителям, хочет быть похожим именно на них, а не на родителей. И все это, наконец, проходит на фоне вот этой чудной способности к критическому мышлению… В общем, пиши пропало.
