Чудес не бывает. Чтобы ребенок научился контролировать физиологические процессы, встал, сел или просто начал улыбаться, его мозг должен к этому конкретному действию созреть. В равные периоды жизни ребенок та-то делает или не делает не потому, что он «не хочет», «капризничает», «ему лень» или «он дурака валяет», а просто потому, что он еще не может этого сделать. И речь, разумеется, идет не только о двигательных навыках, но и о памяти, внимании, мышлении, целенаправленности деятельности.
Мозг ребенка должен созреть к каждой конкретной функции, соответствующие нервные пути должны сформироваться, отстроиться, заработать. А схема везде одна и та же — сначала внешняя стимуляция, затем пробные действия, потом фиксация определенных навыков и, наконец, их закрепление. В конечном итоге, нужный нервный путь, проходящий через огромное множество клеток, их отростки и синапсы, оказывается отстроен в мозгу, «фиксирован» клетками глии. Возникает то миелиновое «ложе», которое пускает хаотическую до того момента активность нервной системы в строго определенном направлении.
Эту книгу я пишу в 2007 году, и, по расчетам ученых, если объединить сейчас все компьютеры мира в один, если присовокупить сюда современную всемирную сеть Интернет, то получившийся в результате «интеллектуальный» гигант по сложности своей организации чуть-чуть не дотягивает до сложности организации одного отдельно взятого человеческого мозга. Можете ли вы представить себе теперь, насколько он сложен и чего стоит отладить и запустить эту махину? Признаюсь, мне не удается. В голове не укладывается. А ребенок это делает, он неустанно работает, и это происходит двадцать четыре часа в сутки.
Примечание: «Не выйти из дома, не глянуть на крыльцо…»
Основываясь на собственном опыте, должен сказать, что процесс формирования целенаправленного движения в нашей нервной системе — процесс мучительный и наисложнейший! Никто из нас не помнит, насколько архисложная это задача — взять под контроль хаос нервных импульсов, призванных обеспечивать элементарные функции двигательного аппарата. Исключение составляют те, кто страдает рассеянным склерозом или периферическим параличом. Поскольку сам я отношусь к числу таких «счастливцев», то готов свидетельствовать, что это потрясающий по сложности, адский труд.
Если миелин утрачен, заставить свои собственные «члены» слушаться твоих же собственных команд, то есть команд, посланных им твоей же собственной головой, почти невозможно! Они не слышат и не слушаются, валяются, как чужие, и совершенно индифферентны по отношению к любым твоим командам. Ты их даже не чувствуешь толком. Закрываешь глаза, и вдруг начинает казаться, что твои ноги сложились, как у китайского болванчика, открываешь, а они лежат точно так же, как и лежали битых пять часов до того, когда тебя в последний раз двигали. И попроси их что-нибудь сделать… Никакой реакции!
