Все стояли молча, с беспокойством глядя на исстрадавшееся лицо, не решаясь шевельнуться. Элисар, обессилено, рухнул на скамью и, опустив голову на грудь, погрузился безмолвную думу. Потом, подняв голову и оглянув всех, с еще сильнее постаревшими глазами, он упавшим голосом произнес:
— Я хочу повиниться перед вами, — сказал он. — Я, влекомый эгоистическими побуждениями, зная, насколько высока угроза, повел вас на верную погибель. Нет, не пытайтесь меня перебивать, вы же сами знаете, что мои слова верны. Возможно, завтра, то есть уже сегодня, этот безумец, дьявол во плоти, всех нас погубит и даже не дрогнет его рука. И все это по моей вине! Нет прощения моему малоумию!
Он помолчал.
— …Я теперь не тот, что был раньше, — сказал он за тем, — возможно вы это успели понять, и не обладаю прежней решимостью и волей — я постарел, я обессилел… Не обладаю той находчивостью, прославившей меня… Все кончено… Все для меня прошло… — и он, снова опустив голову на грудь, замкнулся.
Больше он ни с кем не заговорил. А остальные, разумея свое истинное положение и соглашаясь с предводителем что положение безвыходно, но при этом, напрочь отвергая вину Элисара, тоже погрузились в невеселые думы. Тарук хотел было Элисару что-то сказать, но не решился. Он отошел в сторону и тихо сел.
На улице должно было быть утро, но этого в подполе не замечалось, поскольку окон не имелось. И, если Ферус не шутил по поводу их ближайшей участи, а он далеко не походил на фарсёра, то до конца их жизни оставалось всего ничего.
Прошло, вероятно, часа два, а может и все три; из-за удрученности мыслей, определить поток времени удавалось с трудом, когда ключи в замке заскрежетали в третий раз. Вошли те же девять вооруженных верзил, четверо из них сразу же принялись всех связывать, остальные, угрожая пиками, поддерживать дисциплину, видимо, на случай, если вдруг какой-нибудь смельчак из узников не удумает выкинуть, похожий на тот, поступок. Но последние не выказывали какого-либо сопротивления и смиренно повиновались, позволяя скручивать за спину руки. Связали всех, и Элисара тоже. Закончив со всеми, один из них, видимо главный, жестом приказал своим повести узников на выход.
Главный шел впереди, а его подручные следя за колонной с обеих сторон подгоняли заключенных вперед.
Их вывели во двор конюшни, где наступило утро. А в центре двора стояла тяжелая фура запряженная четырьмя лошадьми, и им приказали туда забраться. Усадив всех и запрев дверь, повозку вывели со двора. Куда их повезли, угадать было трудно, ибо у фуры не имелось ни окон, ни удобных щелей меж досками. Видать все предусмотрели. Но по прикидкам можно было установить, что движутся они в южную часть города. Возможно, назад в Туманную крепость, поскольку именно там она и находилась. Но там же фигурировала и площадка для казней. Так что, ясность в их ближайшее будущее не наступало, посему шанс на благоприятный ее конец посекундное убавлялся.
