– Это ты нарочно припасла на этот случай? Улыбка недоуменно застыла на губах Исанки.
– Как это нарочно?
Борька встал с злыми глазами, порывисто вздохнул, закусил губу.
– Я тебе не мальчишка, чтоб надо мною шутить такие шуточки, с такими бабьими намеками.
– С какими намеками? Борька, да что ты?
Он грубо крикнул:
– Сейчас же спрячь!
Исанка вспыхнула.
– Вот еще!
– Я требую, чтоб ты спрятала, не хочу слушать этого дурацкого писка!
– А мне нравится!
Она надула игрушку, и чертик, спадаясь и сморщиваясь, опять завопил пронзительно:
– Уйди-уйди-уйди-уйди-уйди!
Борька, смотря на нее злым взглядом, сказал раздельно:
– Фамилии своей я все равно не переменю, прославлю ту, какая есть.
– При чем тут фамилия?
Исанка высоко подняла брови,- она вдруг сообразила: фамилия Борьки – Чертов; в чертике он видит какой-то намек на себя.
– Какой же ты, Борька, дурак!
Исанка вдруг почувствовала, что страшно устала. Она замолчала и тесно прижалась к стене плечом и головой.
Борис прошелся по комнате и спокойно, равнодушно заговорил:
– Наши отношения с тобой окончены. Навсегда. Я вижу вообще, что мое увлечение тобою было ошибкой. И подумать: из-за тебя я бросил Ленинград, налаженные отношения с профессорами!.. Я считаю нужным тебя предупредить, не удивляйся, если я встречусь с тобою и не поздороваюсь.
Исанка, устало прислонившись к стене, слабо кивала головою и отзывалась:
– Да!.. Да!..
Он ушел и тайно ждал, что Исанка кинется за ним, станет звать. Не позвала.
Устало села к столу. Оттопыривался карман. Что это там? Вынула зеленого чертика, с удивлением поглядела. Надула,- он завопил:
– Уйди-уйди-уйди-уйди-уйди!
Исанка рассмеялась.
– Вот наша любовь…
И долго смеялась. Таня сквозь перегородку спросила:
– Чего это ты, Исанка?
– Очень весело!
Через пять дней.
Борису Васильевичу Чертову.
Я шла, это было вечером вчера, Гоголевским бульваром. На душе вообще было ничего себе. Но мне казалось, что в жизни с тобою я пью накипь с какого-то скверного супа, который варится кем-то,- не мною и не тобою.
Было очень холодно и мокрый снег. Я устала, тяжелые ноги не двигались, я села у памятника Гоголя. Вдруг ярко блеснуло солнце, засверкали леса за Окой, увидела веселые, загорелые лица с здоровым блеском глаз, все несут на головах кувшины, чтобы научиться держаться прямо… Х-ха-ха! Как это важно в жизни,- держаться прямо!
Наверное, ты знаешь, что к одиноко сидящим женщинам подходят мужчины. Он внимательно заглянул мне в лицо и сел возле. Он был осторожен, так как колебался, как и я; а может быть, думал, что мне надо много платить, не знаю.
