– Боря, ну, тогда… будем жить, как муж и жена.
Он усмехнулся.
– Как Стенька Верхотин с Таней? Только предупреждаю: варить кашки и стирать пеленки у меня не будет времени. И я должен быть свободен. Исанка, пойми,- я не могу наваливать на себя семью, не могу связывать себя. Я чувствую в себе незаурядную умственную силу, я знаю, что буду великим человеком. И потопить себя в пеленках и кашках – ни за что!
– А я одна тонуть в пеленках и кашках не хочу.
Замолчали. Исанка продолжала пристально смотреть ему в глаза.
– Как же тогда быть?
– Ну, давай жить по-настоящему… Только, чтоб не было последствий.
– Это,- аборт, если что?
– Ну, что ж поделаешь!
Она опустила руку с его плеча и с отвращением повела плечами.
– Н-ни за что! Убить своего ребенка!.. И потом. Вижу я кругом девчат. Как возятся с последствиями, как месяцами ходят к докторам, как синеют у них носы… Вам-то до этого нет дела.
Борька раздраженно сказал:
– Черт знает что получается! Трогательная картинка из дореволюционного быта: она – небесно чистая девушка; он, пока что, шляется по проституткам и, наконец, лет эдак через семь-восемь, с полузалеченными венерическими болезнями, срывает ее перезрелую чистоту… Ты какая-то совершенно ископаемая… Кто сейчас на все это смотрит так сложно?
Исанка вспыхнула.
– Ну, и ищи себе современных, везде кругом сколько угодно. Да кстати, ты, кажется, уж и нашел себе.
Он просто и кротко ответил:
– Это было только от тоски. Я люблю тебя и никого другого неспособен искать.
Это ее тронуло. Она опять прикусила губу, серьезными, любящими глазами заглянула в его глаза и тихо спросила:
– Так как же нам быть?
Они долго и бесплодно говорили. Он робко ласкал ее руку, потом незаметно шел все дальше, ей было сладко и противно…
– Нет!
Исанка вскочила и, оправляя платье, решительно отошла к стене.
Борька раздраженно кусал губы. Она заговорила о своем впечатлении от вчерашнего спектакля в МХАТе. Он слушал рассеянно. Раз не могло быть того,- она казалась ему серой и неинтересной.
Замолчали. Исанка стояла, прислонившись спиною к высокому подоконнику.
Вдруг раздался пискливый, пронзительный, дурацки неестественный голос:
– Уйди-уйди-уйди-уйди-уйди!
Борис вскочил. Исанка, смеясь, держала в руке зеленого вербного чертика. Сегодня утром она проходила по Смоленскому рынку: на душе было радостно от примирения с Борькой и что он придет вечером, увидела, что китаец продает этих смешных чертиков, и купила.
Борька медленно бледнел.
