- С кем - ты - говорила? - Мамин голос гремел под черепной коробкой безжалостными раскатами.
Анжелка отрицательно помотала головой. Слезы вытекали из глаз, заслоняя ее от мамы.
- Успокойся, детка, - сказала Вера Степановна с интонациями опытного хирурга, - успокойся и выслушай меня внимательно. Я что, в чем-то тебя обвиняю? Мы что - враги, соперницы? Для кого я мудохаюсь, для кого тяну жилы из себя и своры народа? Только ради тебя и себя, ради нас с тобой. Нас двое ты да я - а больше никого на всем этом подлом свете. Может, я была тебе плохой матерью, мало с тобой цацкалась, за ручку не держала - зато теперь у тебя есть все, доверху, с пенкой. А то б сидели сейчас на пару в этой вот конуре, грызли сухари и презирали друг друга за убогую жизнь. Такая была бы затяжная любовь. Душевная. А сейчас на нас работают сотни людей, миллионы долларов. И не потому, что я такая умная, а потому, что так обломилось. На моем месте хотят быть тысячи, миллионы людей - и кто-нибудь да окажется, если сумеет меня спихнуть. Ты этого хочешь? Нет? Тогда объясни мне, кто распускает свой поганый язык, откуда идет эта сплетня - потому что, клянусь могилой матери, я не имею к этому взрыву никакого отношения. Ты слышишь?
Анжелка кивнула.
- Дымшиц? - спросила Вера Степановна.
Анжелка всхлипнула и тоненьким своим голоском призналась:
- Я ничего тебе не скажу, мама. Давай считать, что я ничего не говорила, а ты ничем не клялась.
- Что он тебе наговорил? - полюбопытствовала Вера Степановна с некоторым даже сочувствием.
- Я не общаюсь с Дымшицем, - раздраженно ответила Анжелка. - У меня достаточно друзей, не надо делать из меня дуру. Но с ним ничего не должно случиться, мама. Ни-че-го. Это и в моих, и в твоих интересах, ты же умная женщина, мама!
- Может, и умная, но ничего не понимаю, - призналась Вера Степановна. Может, все-таки объяснишься? При чем здесь я?
- Я тебе все сказала, - Анжелка вскочила, чувствуя удивительную легкость в теле, и, как на крыльях, выскочила из кухни собирать вещи. С непривычки от этой легкости ее слегка заносило, пока она набивала сумку, а впрочем, вещичек было немного, в основном шмотки и разного рода заначки - в пять минут она собралась и с дорожной сумкой вышла в прихожую, а мать сидела на кухне чугунным изваянием и смотрела в окно.
- Квартира твоя готова, так что я тебе ничего не должна, - сказала Анжелка ей в спину. - А ты Владимиру Николаевичу должна зарплату и премиальные. Не обижай его - он тебе еще пригодится.
