Сам же Зэкари Эмбервилл влюбился в Нью-Йорк буквально с первого взгляда. «Я покорю Манхэттен и Бронкс, и остров Стэтен», — мурлыкал он про себя, штудируя фолианты в книгохранилище университетской библиотеки, слова бессмертной песни, созданной Роджерсом и Хартом в 1925 году. Да, обещал он самому себе, отправляясь в Даунтаун[9] подземкой, как только выпадала пара свободных часов, я покорю Манхэттен, покорю и завладею им навечно.
Он исходил этот город пешком — от Бэттери до Гарлема, от одной реки до другой, досконально исследовав все его мосты и парки, авеню и проулки. Если не считать музеев, то все это он изучил лишь снаружи, так как денег у него было в обрез — в основном на подземку и лишь изредка на «хот дог», самую лучшую горячую сосиску в мире, которую можно было купить с лотка на Диленси-стрит. Да и то деньги на поездки в метро, «хот дог» и другие мелкие расходы (их, давал ему приработок официанта в студенческой забегаловке «Лайонс ден») он тратил весьма экономно — посылая каждый сбереженный им цент семье. Он даже не мог позволить себе роскоши отказаться от работы в забегаловке, чтобы иметь время сотрудничать в ежедневной университетской газете «Спектейтор». Но это не было для него жертвой, на которую он шел с неохотой. Принимать на себя бремя ответственности за семью стало для него столь же естественным, как и дышать.
Ззкари Эмбервилл, однако, планировал свое будущее, рассчитывая после окончания Колумбийского университета получить работу корректора в «Нью-Йорк тайме». Конечно же, считал он, с его опытом (теперь каждое лето вместо отца, чье здоровье прямо-таки таяло на глазах, Зэк, по существу, в одиночку выпускал ежедневную газету) они просто не смогут ему отказать… Он же знает в издательском деле все — от печати до распространения. Так что поступать в школу журналистики при самом университете значило бы просто терять драгоценное время — в любом случае он просто не мог себе этого позволить.
Зэкари удалось побывать на экскурсии, предлагаемой редакцией «Нью-Йорк тайме» группам школьников, перед которыми слегка приоткрыли завесу издательской преисподней и провели по типографии, показав, как работают огромные прессы. Он начнет с корректора, дойдет до репортера, поднимется до… В этом месте его воображение попросту отказывалось идти дальше: сколько разнообразного выбора — и какого! — предоставляла лучшая в мире газета.
Мир, однако, распорядился судьбой старшекурсников «Колумбии» 1941 года по-своему. На следующий день после объявления войны восемнадцатилетний Зэкари Эмбервилл, перешедший на четвертый курс, записался в летную школу. Конечно, он мог бы обождать, пока его не призовут (скорей всего, ему дали бы доучиться), но Зэк всегда был нетерпеливым, и ему хотелось, чтобы война поскорее закончилась и он мог начать работать в «Нью-Йорк тайме».
