«Чего она хочет?» — устало подумал Дронго.
— Вместо этого нашей группе нужна безопасность от такого сексуального маянька, как вы, — возмущенно продолжала говорить Рута Юльевна. Ее ярко накрашенные губы, казалось, готовы были извергнуть целый водопад обвинений. — Когда я хотела войти в комнату к нашему гримеру, Пабло Гарсиа не пустил меня туда, посоветовав не торопиться. Вы, очевидно, решили, что можно приставать к нашим женщинам. Очевидно, вы перепутали съемки в порножурналах с серьезной работой, которой мы занимаемся в нашем агентстве. Кто вам разрешил так себя вести? Или вы увидели обнаженных женщин и решили, что можно чувствовать себя так вольготно?
— Вы, кажется, не поняли, — сказал Дронго, — между нами ничего не было. Она плакала, а я ее успокаивал.
Но его слова только еще больше разозлили женщину.
— Чтобы вы не смели входить в комнату, где переодеваются наши девушки! — закричала она, и в этот момент на улицу выскочил Ионас Балодис.
— Что случилось? — спросил он, глядя на собеседников. — Почему вы кричите? — обратился он по-латышски к коммерческому директору
— Пусть он вам сам расскажет, — сердито ответила Рута Юльевна и покачала головой. — Сексуальный фавн, — сказала она с отвращением, — в вашем возрасте люди уже успокаиваются и ведут себя более прилично. Я думала, вы серьезный человек.
Она повернулась и пошла обратно. Балодис проводил ее изумленным взглядом.
— Я не видел ее такой раздраженной, — признался он. — Что случилось? Почему она так нервничает?
— Лучше спросите у нее, — ответил Дронго, чуть ослабив узел галстука, — в этой жаре люди сходят с ума.
Они вернулись в зал, где начался второй этап съемок. Рута Юльевна грозно посмотрела на них, но ничего не сказала. Девушки вышли на съемки уже в светлых купальных костюмах.
«Странно, — подумал Дронго, — почему-то черные купальные костюмы выглядят более сексуально, чем белые. И вообще черное белье выглядит более сексуально. Непонятно почему. Хотя, возможно, это мое собственное восприятие. Некоторым нравится белый цвет, другим — желтый, третьих возбуждает красный».
Меднису не понравилась композиция, и он показал, куда нужно встать. Круминьш возразил, ему казалось, что будет лучше, если девушки встанут ближе к стене и тени от их фигур, удлинившись, упадут на стену. Оператор начал возражать. Он должен был сделать несколько снимков, а затем начать свою работу, но Круминьш настаивал на своем решении. Меднис с досадой убрал фотоаппарат. Очевидно, они ругались по-латышски. Балодис поднялся, чтобы их успокоить. Дронго подошел и встал рядом с Гарсиа. Испанец посмотрел на него и сказал:
