Она еще раз вздрогнула. И некоторым усилием воли отвела свои глаза от его глаз.
— Что вы такое говорите? — Она попыталась вытащить сигареты из сумочки, но не смогла, так сильно дрожали у нее руки.
— Я говорю, что облить кислотой Ингебору могла и одна из присутствующих здесь женщин, — пояснил Дронго, — все четверо женщин, которые с нами приехали, достаточно высокого роста. А насильник был в плаще и шляпе. Если женщина наденет плащ и шляпу, ее можно в темноте принять за мужчину.
— Зачем вы мне это говорите? — разозлилась Лилия. — Вы думаете, что это я ее облила? Вам рассказали, что мы однажды сильно поспорили? Но я хотела лучше подать ее образ…
Она повысила голос, и все обернулись в их сторону.
— Тише, — крикнул Круминьш, — вы мне мешаете!
Омельченко повернулась и побежала в комнату, где переодевались девушки. Дронго понял, что ему нужно срочно успокоить гримера, и поспешил следом. Уже выходя из зала, он обернулся, взглянув на снимавшихся девушек. И заметил, что обе проводили его долгим взглядом. Очевидно, им было приятно демонстрировать себя именно ему. Остальных они явно не принимали в расчет.
Когда Дронго вышел, Круминьш даже растерянно оглянулся. У обеих девушек словно пропала энергетика секса, так мощно подаваемая на съемках еще минуту назад. Рута Юльевна хищно улыбнулась. Она как женщина понимала, в чем дело.
Дронго вошел в комнату, где находилась гример. Лилия обернулась и с явной неприязнью спросила:
— Может, на сегодня хватит меня мучить?
— Извините, — сказал Дронго, — я не хотел вас обидеть.
— Как только увидели голых девочек, сразу потеряли голову, — с вызовом сказала Лилия, — а я, между прочим, не намного их старше. И у меня нет никаких гримеров и визажистов.
— Извините, — еще раз сказал Дронго, — я не хотел вас обидеть, Лилия.
— Вы меня не обидели, — она опустила голову, — наверное вы узнали, что я развелась со своим бывшим мужем. Наверное, вы про него узнали. Но я не хотела… честное слово не хотела… Он меня так избивал. Об этом никто не знал. И я даже не знаю, кто вам об этом рассказал.
Дронго понял, что обязан молчать, чтобы не выдавать своего недоумения. Очевидно, у Лилии Омельченко была неприятная история с разводом, которая не была отражена в ее личном деле.
— Он не стал жаловаться, — сказала она, с трудом подбирая слова, — мы решили, что нам лучше не встречаться. Мы решили…
Она расплакалась. Дронго подошел к ней и взял ее руку.
— Не нужно ничего говорить, — попросил он ее, понимая, что ей необходимо выговориться. В такие мгновения человеку нужно исповедаться, и его трудно остановить.
