Но ничего не портит этого момента. Я чувствую, что мы с отцом — одно целое. Годы, опыт, жизнь понаделали много вмятин в этом союзе, но все они поверхностные.
Меня разбудил телефон. Я не видел, сколько времени, и пробормотал:
— Слушаю.
— Джек, это Саттон.
— Который час?
— Позже, чем мы думали.
— Саттон, в чем дело?
— Я думал, ты страдаешь, хочешь выпить.
— Я спал.
— Думаешь, я поверю? Слушай, тут, пока тебя не было, какие-то ребятишки пристрастились жечь алкашей.
— Что?
— Вот так, а алкаши — они ведь наши братья по духу. Короче, я здесь с ребятами, которые разделяют мое мнение, и мы собираемся прищучить вожака этих уродов.
— Что сделать?
— Сжечь этого козла.
— Господи, Саттон.
— Хочешь поиграть с огнем?
— Ты рехнулся, это же бред собачий.
— Это справедливость, парень.
— Саттон, вот что мне скажи. Ты сейчас на тормозах или без них?
Он дико заржал и сказал:
— Пора идти, время поджаривать.
После этого сон как рукой сняло. Я несколько часов вышагивал по комнате, подумывал, не пожевать ли обои. Пошел к книжной полке, взял книгу Джона Сэнфорда из серии «Молись» — у него их двенадцать — и рискнул открыть.
Возвращение на землю было тяжелым. Он три дня был в улете, жил на кокаине. Когда он прошлой ночью спустился на землю, зашел в винный магазин и купил бутылку «Столичной». После трех дней кайфа приземляться всегда трудно, но водка превратила приземление без шасси в полную катастрофу с пожаром. Теперь придется расплачиваться. Придется все пропустить через себя.
Хватит!
Самое страшное, что теперь мне безумно хотелось выпить. Не что-нибудь. Нет, это должна быть ледяная «Столичная».
Снова лег в постель. Сон пришел неохотно, на своих условиях.
На следующее утро я смотрел девятичасовые новости.
…Сильно пострадал юноша, которого на рассвете подожгли на Эйр-сквер. Полиция разыскивает четырех мужчин. Они могут иметь отношение к нападению. Старший инспектор Кленси предполагает, что это была месть за случившиеся в последнее время нападения на бездомных. Вот что он говорит:
— Любые попытки отомстить нападавшим на бездомных, как и стремление отдельных граждан подмять под себя закон, будут жестоко пресекаться.
Он продолжил разоряться по поводу роста преступности, но я выключил телевизор.
После одиннадцати я вошел в пивную, и Шон с беспокойством спросил:
— Настоящий кофе или помои?
— Лучший.
Грустно было видеть, с каким облегчением он услышал мой ответ. Вернулся с кофейником и тостом:
— Тебе надо хоть слегка подкрепиться.
