— Как я понимаю, вы выберетесь через окно или каким-нибудь другим способом, — вызывающе сказала Жозефина и, в последний раз взглянув на себя в зеркало, прошла мимо Себастьяна к двери. — Не упадите на розы. Отец говорил, что полковник Бранбери очень ими гордится.
— Спасибо за совет.
Как жаль, что его трудно раскусить, хотя в противном случае он, возможно, не был бы столь привлекателен.
— Пошлите записку, пригласите нас в свою ложу в Воксхолле. Полагаю, она лучше, чем у Хейрека.
— Нет, я не буду этого делать.
Жозефина показала ему язык. Не давая Себастьяну шанса ответить, она вышла из комнаты и закрыла дверь. К счастью, в коридоре было пусто.
— О Господи! — прошептала она, привалившись к двери и обмахиваясь обеими руками.
Она сделала это. С девственностью покончено. Это безумно волновало и возбуждало. Подумать только, она ждала этого до двадцати пяти лет, хотя имела массу приглашений к этому с тех пор, когда ей и шестнадцати не исполнилось. Великолепно.
Хоть Себастьян Гриффин доставлял массу проблем, она была рада, что именно он познакомил ее с сексом. Он жаждал ее после нескольких лет равнодушия к женщинам. Осознание этого давало ей прилив сил. Он хочет ее.
Хейрек, кажется, тоже, но Жозефина с трудом представляла, что он доставит столь же… ммм… интенсивные переживания. Наверняка он больше заботился бы о собственном удовольствии. Жозефина, вздохнув, провела рукой по телу. Этот опыт стоит того, чтобы его повторить. Если бы Мельбурн согласился на посещение Воксхолла, она, по крайней мере, получила бы знак, что он чувствует то же самое.
Что ж, у нее есть еще время, чтобы убедить его. С довольной улыбкой Жозефина спускалась по лестнице в гостиную.
— А-а, вот и вы, ваше высочество, — загородил ей дорогу лорд Осби. — Я должен сейчас же прочитать вам свою поэму.
Господи! Но, по крайней мере, это даст ей время окончательно прийти в себя.
— Если вы хотите прочитать ее, боюсь, вам придется сделать это перед аудиторией. — Она указала на гомонящую толпу: — Я не могу покинуть гостей.
Виконт прокашлялся.
— И прекрасно. Тогда все увидят мою преданность вам.
Очевидно, он этого и добивался.
— Начинайте, милорд, — подавила вздох Жозефина.
— Я назвал поэму «Тропический цветок», — сказал он, разворачивая бумагу.
Нежные ветры и тихое море, укройте ее,
Обворожительную деву из дальних стран.
Яркое солнце, ты не можешь смуглить нежную кожу
Прекрасного ангела, посланного небесами.
Я из холодной туманной земли поклоняюсь вам.
