Но фашисты узнали об этом.
Алексей подошел к лазарету. Тоня и Степан Кухта встретили его в нескольких шагах от входа.
Раненые все время просили пить. Кухта забирался в ледяную воду, подальше от берега, чтобы зачерпнуть воду почище. Но медикаментов нет, нет и еды в лазарете. Приглушенные вскрикивания раненых доносятся на кромку, выворачивая, как говорит Кухта, душу наизнанку.
Очкин оглядел тесно набитую пещеру. Здесь были только те, кто уже не мог передвигаться. Пахло загнивающими бинтами.
— Что будем делать, товарищ лейтенант? — спросил Кухта.
— Я тебе, Степаныч, на этот счет ничего не скажу, — ответил Алексей. — Здесь ты такой же командир, как и я, ты и принимай решение… Ты вот что мне скажи: солонину и конфеты на сколько дней еще растянуть сможем?
— Дня на три, а потом конец.
— На скольких ты тогда поделил?
— На пятьдесят семь.
На круче на шестые сутки их было пятьдесят семь, всего пятьдесят семь — наверху и внизу, вместе с ранеными.
Степан Кухта после ухода Алексея принял решение: из найденных на берегу обгорелых бревен сбивать плоты и на них спускать по реке раненых, по одному, веревками привязав к бревнам.
Степан неутомимо занимался плотами. Он даже придумал особую конструкцию — крест: плот из двух бревен, продольного и поперечного. Это гарантировало, что бревно не станет вращаться и раненый не окажется лицом в воде.
Степан привязывал раненого к бревну и, простившись, тихонько толкал плот. За короткий остаток ночи плот должен был как раз миновать берег, занятый фашистами, и с рассветом показаться там, где вплоть до самого Красноармейска были наши. Степан надеялся, что раненого обязательно заметят с берега и выловят.
На следующий день защитники кручи пережили наиболее тяжелый бой. Вниз в бессознательном состоянии принесли Колю Смородникова. Степан Кухта, не дав его донести в «лазарет», тут же уложил на плот, стряхнул слезу, стал готовить раненого к тяжелому путешествию по реке.
Не дожидаясь темноты, Кухта оттолкнул от берега плот с Колей.
* * *
Не ошибся лейтенант, когда еще вчера, прислушиваясь к наступившему затишью, подумал, что фашисты затевают необычное.
С утра к кромке обрыва осторожно, словно ощупью, на расстоянии метров семидесяти друг от друга, выбирая проходы между глубокими воронками, двинулись два танка-тральщика. Они шли, выпустив щупы-катки на длинных стальных оглоблях. Тяжелые катки подпрыгивали при взрыве мин, а танки шли дальше.
По танкам били бронебойщики, но вражеские машины были от них слишком далеко. Наконец один удалось подбить. Машина загорелась. Другой танк попятился.
