Магда опустила руки с вязанием на колени и внимательно посмотрела на брата. Его коричневое от загара лицо было спокойным, и никаких признаков болезни не улавливалось на нем.
— Я, конечно, не литератор, — говорил он, — но, чтобы ваши пьесы смотрели все, берите за самое живое. Надо, чтобы каждому было интересно их смотреть. Вот приехали бы на наш завод. Сколько там людей, сколько судеб! И проблем — тоже. Вот, скажем, дотянуть всех до высокой сознательности мы не всегда можем. Делай у нас сейчас каждый свое дело как положено, всего было бы в достатке. Вы здесь этого не чувствуете. Вам вынь да положь мясцо и маслице, потому что привыкли. А у нас за ними еще побегать надо. Всем так всем! Тогда бы и работалось веселее.
— И писалось — тоже, — вставил Леонидов.
— Об этом судить не берусь. У меня свое дело. А вот помочь нам надо, чтобы пьяниц меньше было, прогульщиков. Жизнь-то сложна, неувязок полно. Некоторые в пьянку ударяются, а то и к богу тянутся…
— Между прочим, — сказала Магда, — я знаю одного довольно ответственного товарища, который верит в бога. Он сам признался нам с Людой Стаховой как-то в театре. Вас это не удивляет? — Она посмотрела на Леонидова. — Евгений Семенович?..
— Может быть, он пошутил?
— Скорее всего, но почему это вас не удивляет? Ведь наверняка редчайший случай?
— Милая Магда, если откровенно, меня удивляет не то, что он верит. Удивляет то, что он в этом признался.
— Он очень прямой человек.
— Таким, наверное, и подобает быть ответственному товарищу.
— Но ведь, по-моему, религиозные убеждения и наши идеи несовместимы?
— Конечно! А он вам говорил, что верит конкретно в Христа или в Магомета?
— Нет, этого он не утверждал.
— Ну, так, может быть, речь просто о совести? У всех у нас есть совесть. Высшая совесть, по которой мы выверяем свои поступки. Если хотите, это и есть наш бог и судья. Совесть — тайник души, в нем отзывается одобрение и осуждение каждого нашего действия.
— Я человек маленький и рядовой, вам виднее. Понятие о совести у меня свое.
— И оно наверняка не расходится с высшим пониманием совести.
Леонидов приставил к глазам фотоаппарат и стал наблюдать за борьбой, которую затеяли ребята. Магда взглянула на него и вернулась к вязанию.
— Магда! — позвал Леонидов. — Хватит грезить и вязать, видит бог — пора снимать!
— Уж я-то не верю ни в какого бога, — отозвалась она.
— Я тоже, но, должен вам признаться, какие-то чудеса в жизни все-таки существуют.
— Это — непознанное.
