— Рома, а вообще-то что странного в том, что с больным и старым человеком такое несчастье, как инсульт, случилось?
— А это тебе что? — потряс юный сыщик перед сестрой клочком картона — билетом для проезда в метро. — Не улика, да? Ты же сама его нашла и, надо думать, поняла, что здесь вчера около десяти часов вечера кто-то был. Сама-то Софья Яковлевна никуда не ездила, это факт. Ты же видела, она до своей кровати едва добрела.
— А если к ней кто-то просто так приходил? В гости?
— Так поздно? А помнишь, как соседка говорила, что некому к ней ходить?
— А если Анна Степановна сама сюда за чем-нибудь зашла? И билет случайно уронила, — не унималась дотошная Лешка.
— Все может быть. Чего гадать, сейчас я ее об этом спрошу.
Ромка метнулся за дверь и нос к носу столкнулся с соседкой. Захлопнув дверь своей квартиры, она направлялась, очевидно, на работу.
— А вы вчера вечером к Софье Яковлевне не заходили? Интересно знать, как она себя чувствовала? — дипломатично спросил он.
— К сожалению, нет, — покачала головой женщина. — Я решила, что раз вы ее навестили, то у нее все есть и ей ничего не надо. К тому же я с работы поздно пришла, а она в последнее время в девять часов вечера спать ложится. Радедорм примет — и спит. Ромка вернулся в комнату.
— Лешк, не она. А что такое радедорм, не знаешь?
— Знаю. Снотворное. Его наша бабушка пила. И у мамы оно где-то есть.
Ромка приблизился к тумбочке.
— А, вот, нашел. Только тут упаковка пустая, в ней ни одной таблетки нет.
— Ну и что? Значит, она уже все выпила.
— Значит, — согласился Ромка. — Но кто же к ней все-таки приходил? И зачем? Знаешь что, мы просто обязаны теперь это выяснить! А давай-ка еще что-нибудь поищем. Тот, наверное, в темноте искал, мог и не найти, а старушку напугал до полусмерти, вот ее кондрашка и хватил. Лешк, а вдруг он заставлял ее сознаться, где она свои ценности прячет? Как Германн в «Пиковой даме». «Три карты, три карты…» — сделав страшное лицо, пропел он грубым голосом.
Лешка поежилась, представив себе неведомого посетителя, словно коршун над беззащитным лебедем нависшего над маленькой больной старушкой с требованием открыть ему неведомую тайну, и согласилась:
— Может быть, и так. А сказать нам она ничего не смогла. Только с кошкой своей и простилась. Слышал, как она хотела сказать: «Киса»?
— Лешк, а везет нам с тобой на всяких разных старушек, а? Помнишь, как мы Серафиме Ивановне в Воронеже помогали?
— И не говори. Я все-таки пока подмету, смотри, сколько здесь пыли и грязи. Все равно нам надо Элю ждать. А вот это, наверное, можно выкидывать? — и Лешка указала еще на одну коробку, в которой лежали пустые коробочки из-под конфет, катушки от ниток, банки из-под кофе и чая. — Помнишь, наша бабушка тоже такой хлам не любила выбрасывать, все думала, что еще пригодится?
