Я получаю от друзей из Германии недобрые вести. Вы не еврей, и вам, возможно, будет трудно меня понять. Но я приняла решение.
Сегодня вечером я буду в Марселе, чтобы через три дня отплыть оттуда в Америку. При первой возможности пришлю вам свой новый адрес.
Поэтому не прощаюсь, а говорю: ДО СВИДАНИЯ!
Ваша Соня.
Все утро следующего дня Эфраим наводил на могиле Телонии чистоту и сажал на ней цветы. Во второй половине дня ему захотелось увидеть кабачок речников, но заведение оказалось на замке. Неделю он расхаживал в белом облачении вокруг гостиницы, где был когда-то счастлив. Он не скрывал от себя, что это, скорее, суеверие, чем скорбь. На закате он возвращался к реке и садился у тех самых мостков, чтобы пробыть там до ночи. На другом берегу виднелись цыганские фургоны. Кони стояли под деревьями, ребятишки играли с палочками, пронзительно крича. По темной реке скользила красная рыбацкая лодка. Эфраим сидел у воды и не мешал своим мыслям плыть по течению.
В Коль-де-Варез он приехал глубокой ночью. Еще издали он увидел в спальне Бьенвеню свет и представил, как старик прислушивается с полузакрытыми глазами к звукам лета, сжимая в пальцах свою тонкую сигару. «Сейчас преподнесу ему сюрприз, – подумал он. – Посмотрим, по-прежнему ли у него тонкий слух». Он встал под окном и попытался изобразить уханье филина.
Лишь только он подал их старый сигнал, из темноты вышел старик Арман и с рыданием сжал его в объятиях.
– Вы не получили мою телеграмму?
– Нет!
– Ваш отец выстрелил себе в грудь.
Эфраим бросился на лестницу и чуть не сбил с ног старуху Бобетту, выходившую из комнаты Бьенвеню. Фермер лежал в глубине комнаты на своей большой кровати, вытянув руки вдоль тела, как солдат по стойке «смирно». Его голова была слегка приподнята на подушке, на груди горбилась повязка. Щеки ввалились, цвет лица был восковой, из полуоткрытого рта вырывалось неровное дыхание. Рядом с кроватью сидела Элиана.
– Раз вы приехали, я немного посплю, – прошептала она, вставая.
– Когда это произошло?
– Три дня назад.
– Почему его не отвезли в больницу?
– Он отказался.
В комнате стоял неприятный запах остывших сигарных окурков и чего-то крепкого и йодистого. Вокруг лампы крутилось насекомое. Эфраим опустился на край кресла, не зная, как быть. Почему он не вернулся в Коль-де-Варез раньше? Тогда все получилось бы совсем по-другому…
Минули нескончаемые минуты, а может, целых полчаса. Потом раненый застонал, пошевелил пальцами, приподнял правую руку и опустил ее на несколько сантиметров дальше. Насекомое еще раз ударилось о лампочку и упало на пол у кровати. Хрипение прекратилось.
