Элиана! Элиана Витти! Юная Элиана! Сегодня, думая о ней, я не могу не вспомнить свою крестную, носившую то же имя и воспитавшую меня. К своей родственнице я испытываю такую благодарность, что с трудом могу приписать хоть какой-нибудь изъян другой Элиане, жившей в Коль-де-Варез и любившей двоих мужчин. Совпадение имен мне не мешает, напротив, я вижу в нем внимание случая, обыкновенно менее предупредительного. И все же во избежание путаницы я буду впредь называть дочь Влада-Ртути молодой Элианой, или просто Элианой. Когда же придется вспоминать мою вторую мать, то обязательно с уточнением: моя крестная Элиана, или тетя Элиана, или даже моя благодетельница. Между прочим, еще одно уточнение: насколько я знаю, эти две женщины не состоят ни в каком родстве и даже никогда не встречались.
Полагаю, не имея, правда, никаких доказательств, что Элиана, молодая Элиана не слишком противилась отъезду из дома грубияна-папаши. И с первого же взгляда – вот в этом я почти уверен – полюбила Высокий дом, просторную лужайку под террасой, горные вершины, которыми можно любоваться из окна. Да, старый дом ей нравится, ей в нем хорошо. Ведь чего-то да стоит впервые в жизни получить собственную комнату, запирающуюся на ключ, где после работы можно чувствовать себя всевластной хозяйкой. Счастье явится позже, если ему суждено явиться. Пока что она устраивается в комнатушке сообразно своему вкусу, украшает ее тканями, одолженными Арманом, строит планы – словом, дышит.
Что до Бьенвеню, то как бы он ни ворчал, я не удивился бы, если бы его быстро покорила скромность Элианы, ее проворство и безмолвное присутствие. Догадывается ли он, что эти свойства скрывают решительность и пыл, что дочь Влада никогда не подчинится чужому диктату? Когда она торопится по коридору со стопкой белья, шорох ее подола, касающегося лодыжек, почти не слышен, и надо иметь более тренированный слух, чем у старого Жардра, чтобы определить, у какой двери она остановилась. Но всегда, когда ему требуется пальто и головной убор, чтобы посетить соседа, служанка тут как тут, у дверей, с пальто на руке и с протянутым очищенным от пыли котелком. В ее глазах легко прочесть: «Не заблуждайтесь на мой счет, мсье Бьенвеню. Я исполняю роль вешалки по собственному желанию. Если бы вы этого потребовали, то ничего бы не добились».
«Когда меняется отношение, меняется все», – гласит поговорка, подтверждение которой предлагается тут же. В считанные дни, уж во всяком случае – за две-три недели, дом полностью переменился. Сначала Маленький Жан еще горюет, что рядом нет старой Лиз, к ласкам которой он привык. Каждое утро он ждет, что она появится у его кровати, каждый раз, возвращаясь из школы, надеется увидеть ее у печи. Бывает, он озирается за едой – вдруг она возникнет в пустых проемах дверей. Он никому не может признаться, что чувствует в эти часы неуверенности.
