— Вот беда — не в чем, а то вам бы я с удовольствием признался, — широко ухмыльнулся Афоня.
Она подняла странные свои желтые глаза, смуглое лицо с бархатными родинками нервно дрогнуло подобием ответной улыбки.
— Сейчас такая возможность появится, было бы желание… Давайте все-таки сядем… Выражаясь громко, я нарушила свой профессиональный долг. И вы тому причиной.
— То есть? — спросил Игнат.
Ее напряженность постепенно заражала и ребят.
— Вы использовали во зло мою откровенность. Надеюсь, невольно.
Нет, Никишины не догадывались, к чему она клонит. Это свидетельствовало в их пользу.
— Ребята, кому вы пересказали наш разговор на Петровке?
— Кажется, никому, — осторожно ответил Игнат.
— Постарайтесь вспомнить! Речь зашла о криминалистике, я перечислила несколько экспертиз. Кому вы их потом назвали?
— Только если Серге… — Афоня вопросительно обернулся к брату.
— Погоди! — перебил Игнат. — Больше ты ни с кем не трепался?
Кибрит почувствовала, что легче дышится: намечалось нечто определенное, одна ниточка вместо бесформенного клубка, который возник бы из ответа типа: говорил в классе.
— Так кому вы рассказали? Какому Сергею?
Игнат попытался защититься от ее напора:
— Нас ведь не предупреждали, что сведения секретные!
— К вам нет претензий. Мне только необходимо знать, кто он. Необходимо!
— Зачем? Это имеет отношение к следствию?
— Да.
Неужели не ясно, что имеет? Иначе она не прибежала бы. Парень тянет время, ищет отговорки.
Игнат закурил, затянулся так, что запали щеки.
— Это порядочный, интеллигентный человек. Он не представляет для вас интереса.
— Чепуха какая-то! — вторил Афоня брату.
— Я должна его увидеть!
Кибрит не допускала возражений, от нее исходила властность и ребята невольно сдавали позиции.
— Очень странно, — пожал плечами Игнат. — Ну, хорошо, я попробую с ним завтра связаться.
— Нет, Игнат, надо ехать сию минуту! Внизу ждет машина.
Тот вскочил.
— Да вы смеетесь!.. Поймите, он наш друг. Он много делает для нас с Афоней. Никто нам столько не помогал! И ни с того ни с сего мы ворвемся к старому человеку с милицией! У него даже телефона нет, нельзя предупредить!
Нет телефона! Она едва сдержала радостное восклицание.
— Правда, неудобно, — жалобно морщился Афоня. — Я прямо не представляю…
— А главное, зачем? Невозможно же понять, вы ничего не объясняете!
Кибрит тоже поднялась. Впервые она так опростоволосилась, подвела друзей. Сейчас нужно вести себя предельно точно, ни единого опрометчивого слова. Осторожней с правдой, правда может их спугнуть. Она открыла рот и сказала правду:
