— Я в жизни никого еще не обманывал, — потемнел он.
— Да ну? А как же тогда назвать десять тысяч золотых за несколько дней работы?
— Я не просил с него столько, он сам предложил. И раз уж ты подслушивала, как это водится у вашей сестры, то должна была слышать, что я готов был ограничиться пятьюдесятью монетами.
— Дать тебе сыру, кроме окорока?
— Да, и хлеба. Так ты слышала, что я сказал?
— Слышала, но не поверила. Ты хочешь, чтобы я отказалась от твоих услуг. Ну признайся!
— Да, хочу.
— Этим все сказано. Забирай свою еду. Когда закончишь, вымой тарелку. И будь так любезен, проведи вечер у себя в комнате. Довольно с меня твоего общества на сегодня.
— Занятия не прекращаются с заходом солнца. Днем мы работали над твоим телом, вечером будем упражнять твой ум. А к себе я уйду, когда пожелаю. Что ты будешь есть на ужин?
— То же, что и ты.
— Нет ли у вас меда?
— Нет.
— А сушеные фрукты?
— Есть, а что?
— Поешь лучше их. Я давно убедился, что на усталый желудок сладкое идет лучше. Ты будешь лучше спать и проснешься более свежей. И пей побольше воды.
— Что-нибудь еще?
— Если вспомню, скажу. Давай поедим — и за работу.
После ужина Ангел выгреб золу из очага, положил свежую растопку и высек огонь. Мириэль поела на кухне и вышла на воздух. Ангел был сердит на себя. Хорош учитель, нечего сказать. Девочка права: он хочет, чтобы она отказалась, но совсем по другой причине. Он вздохнул и присел на корточки, глядя, как разгорается огонек, вея первым робким теплом.
Он уже учил как-то одного парня, Ранульда, показывал ему все приемы, но тому выпустили кишки в первом же бою. Потом был Соррин, высокий, атлетически сложенный, быстрый и бесстрашный. Этот пережил семь боев и успел даже стать любимцем публики. Сента убил его — крутнулся волчком и полоснул по горлу. Хороший прием, блестяще выполненный. Соррин умер, не успев опомниться.
В тот самый день Ангел ушел с арены. Он дрался с каким-то вагрийцем, имени которого не запомнил. Тот плохо поворачивался из-за недавней раны, но это не помешало ему дважды ранить Ангела. После боя лекарь штопал Ангелу прорехи, а на соседнем столе лежал окровавленный труп Соррина. Рядом сидел Сента, ему перевязывали порез на плече, смачивая бинт медом и вином.
— Ты хорошо его обучил, — сказал Сента. — Он едва не свалил меня.
— Как видно, недостаточно хорошо.
— Мне не терпится встретиться с учителем.
Ангел вгляделся в красивое лицо молодого гладиатора и уловил насмешку в его улыбке.
