Над стаканами чая поднимался душистый пар. В стекла Окон бились полчища зеленоватых комаров и крохотных полупрозрачных мошек, привлеченных ярким светом электрической лампы. Временами о стекло звонко стукалась большая мохнатая бабочка и ползла, трепеща крыльями. Тогда Николай срывался с места и выскакивал за дверь. За ним бежал Александр Георгиевич. Под окном в полосе света мелькали их озабоченные физиономии, бабочку ловили, и разговор возобновлялся на прерванном месте. Помянули и московских друзей, и владивостокских, наметили маршрут первого похода в таежную часть заповедника и договорились выйти рано утром.
Александр Георгиевич спросил, бывали ли мы прежде в тайге. Николай бродил по ней уже не раз, а мне предстояло первое знакомство.
— Обязательно надевайте сапоги, — посоветовал Александр Георгиевич, — здесь много змей, щитомордников. Вы сами знаете, как они ядовиты.
Меня больше интересовали клещи и мошки, о которых я слышала в Москве много страшных рассказов. Несколько видов дальневосточных клешей являются переносчиками энцефалита. Другую форму этой тяжелой болезни (так называемый японский энцефалит) переносит комар Aedes togoi, чьи личинки развиваются в лужах, образованных заплеском морских волн в углублениях прибрежных скал. Что же касается мошки, то, по рассказам бывалых людей, большое количество ее могло в значительной степени испортить настроение и отравить часы пребывания в тайге,
— Осторожность никогда не мешает, хотя случаи энцефалита здесь наблюдаются очень редко и в этом отношении наш район считается благополучным, — сказал Александр Георгиевич, — Ковбойки заправьте в брюки и стяните поясом. Разумеется, надо следить, чтобы клещи не заползли в рукава и за ворот. Что касается мошки, то, будет ее много или мало, сказать трудно. Это зависит от погоды.
Выло уже поздно, когда Александр Георгиевич решительно поднялся и пожелал нам спокойной ночи. Мы вышли его проводить.
В темных сенях я споткнулась о большое, мягкое тело и чуть не упала. Раздался визг, белая фигура метнулась на крыльцо и исчезла в темноте ночи.
— Косолапое ты существо, никогда не смотришь под ноги, — упрекнул меня Николай.
— Это мой Чок, — сказал директор. — Девять месяцев дураку, а ложится всегда поперек порога. Об него постоянно кто-нибудь спотыкается. — Чок! Поди сюда!
У крыльца в полосе света появился Чок. С первого взгляда можно было заметить, что среди его предков был крапчатый сеттер и, возможно, пойнтер. Очень рослый, но еще по-щенячьему нескладный пес с черными пятнами на шелковистой белой шерсти стоял, поглядывая на нас живыми карими глазами.
