— Осторожно! — крикнул Нездешний, но Дардалион запоздал, и другой вагриец плашмя ударил его мечом по голове. Отскочив от серебряного шлема, клинок обрушился на плечо. Дардалион пошатнулся.
Еще мгновение — и вагриец убил бы его, но Йонат, прикончив своего противника, подскочил с разбегу, ударил солдата ногами, навалился ему на спину, тонким кинжалом срезал шлем и вонзил клинок в горло.
Пропела труба. Вагрийцы отошли за пределы выстрела.
— Убрать тела! — приказал Йонат. Нездешний подобрал арбалет и пересчитал оставшиеся стрелы. Двенадцать. Он сошел вниз и извлек из трупов еще пятнадцать стрел.
Дардалион сидел, привалившись к северной стене, — ноги его не держали.
— Попей, — сказал Нездешний, опускаясь рядом с ним на колени.
Дардалион оттолкнул протянутую флягу.
— Меня тошнит.
— Здесь нельзя оставаться, священник: они того и гляди вернутся. Ступай в замок.
Дардалион попытался встать, и Нездешний подхватил его.
— Стоять можешь?
— Нет.
— Обопрись на меня.
— Не слишком-то я отличился, Нездешний.
— Ты убил своего первого врага в рукопашном бою. Это только начало.
Они вместе добрели до замка, и Нездешний уложил священника на низкий стол. Даниаль, белая как мел, бросилась к ним.
— Он не умер, только оглушен, — сказал Нездешний.
Она, не глядя на него, сняла с Дардалиона шлем и осмотрела ссадину на виске.
Над равниной снова запела труба.
Нездешний, тихо выругавшись, устремился к двери.
Стремясь избавиться от боли и головокружения, Дардалион освободил свой дух и, пройдя сквозь стены замка, взмыл к яркому полуденному солнцу.
Внизу кипел бой. Нездешний снова занял место на стене. Тщательно прицеливаясь, он пускал стрелу за стрелой в наступающих вагрийцев. Йонат с почти безумным рвением собрал двадцать воинов и ринулся на захватчиков, раскидавших заслон из повозок. Слева и справа на стенах вели прицельный огонь дренайские лучники. Враг сумел взобраться на ветхую восточную стену, и трое дренайских солдат отчаянно бились, стараясь сдержать волну. Дардалион полетел к ним.
В числе троих был немолодой офицер. Он орудовал мечом с отменным искусством. Бешеная рубка и неистовая атака были не в его обычае: он дрался грациозно, и его меч так и сверкал, словно едва касаясь противника. А враги падали, захлебываясь собственной кровью. Его лицо было спокойно, даже, казалось, безмятежно, и ничто не нарушало его сосредоточенности.
Глазами своей души Дардалион видел мерцающие ореолы, отражающие настроение каждого человека. Все участники битвы, кроме двоих, светились ярко-красным огнем. Офицер излучал голубизну гармонии, а Нездешний — пурпур сдерживаемой ярости.
