— Выгружать цемент, значит?
— Приблизительно. Из баржи выгружать, в вагон нагружать... Не очень сладкая работа.
— А разве есть тут сладкие работы? — не бесцельно спросил я.
Мой собеседник, нахмурившись, повернул ко мне свое изможденное лицо и как-то печально и трогательно заметил:
— Здесь, друг, есть одна сладкая смерть: это работа в бомбен-команде. Ясно?
— Не совсем, — ответил я.
— Выкапывать невзорвавшиеся бомбы, а она может каждую минуту тебя по кусочкам на деревьях развесить. Правда, иногда в развалинах домов попадаются и шоколад, всякая одежонка и кое-что другое...
— А на аэродром посылают? — тихо спросил я.
— Думаешь, там лучше? Ветер, холод, гул.
— Не все прелести сообщаешь новичку, — заговорил вдруг второй, идущий со мной рядом, заключенный. — А тяжелая лопата, болото по колено, побои за каждый неточный шаг, движение?
Я заметил, что не вызывал у старожилов ни малейшего интереса. Вероятно, мы не первые «новички», прибывшие сюда на место умерших и убитых. В общем, потом я усвоил истину, что в лагерях расспрашивают друг друга лишь о том, что крайне необходимо, что касается лишь тебя: о работе, условиях жизни. Кто ты такой, откуда, каким образом попал в плен, твое имя, фамилия — все это остается при тебе. Меня это абсолютно устраивало: я не любил любопытных, они всегда настораживали меня.
Но вот уже лес кончился, открылся берег. Море! Оно еще серое, как и утро, видны лишь белые загривки волн. Миновав какие-то постройки, высокие железные фермы, нацеленные строго перпендикулярно вверх, мы вышли к морю. Длинная баржа закрыла горизонт.
— Хальт! — эта команда «стой» мной почему-то воспринималась как какое-то страшное предупреждение.
Колонна остановилась у самой воды, в затишье крутой стены баржи.
Перед войной я занимался в речном техникуме, много времени провел на берегу Волги, на катерах и воде. Мне и здесь все было понятным. Огромная посудина глубоко осела в воду — значит, загружена полностью. Тяжелая работа ждет нас. Придется ходить по шатким трапам с грузом на плечах.
Подобное я видел на картинках художников, в кино.
Один за другим, хмурые, сгорбленные, не шли, а плелись люди. Так и здесь — живая цепь выползает из трюма баржи, извивается, движется в направлении вагонов. Там эта цепь из людей немного изгибается, и один за одним возвращаются они с бумажными мешками в руках. Охранники с резиновыми палками стоят около вагонов, у баржи, на дороге, и плохо тому, кто замедлит шаг, уронит куль с цементом на землю или заговорит с кем-либо — охранники немилосердно бьют бичами по лицу, голове. «Иди, не оглядываясь, иди ровным, размеренным шагом, потому что за определенное время ты должен перенести определенное количество мешков». Эти слова вдалбливали нам несколько дней подряд. Цемент ждут вагоны, а вагоны ждут строители, война ждет новые ракетные установки, бетонные настилы для взлета самолетов — все рассчитано, все вычислено. Наша работа спланирована, включена в единую сеть всех работ в стране, в частности, и на этом острове — военной базе в Балтийском море. Чтобы все шло, словно заведенное чьей-то рукой, мы будем падать, умирать, нас будут топтать другие.
