— Молодец, Вольга! — услышал он похвалу отца Михайлы. — Бей степняков камнями.
Вольга поспешил к груде камней, ощутив в себе вдруг небывалую силу, и стал кидать через частокол наугад: знал, что редкий камень упадет мимо скопившихся под стеной печенегов.
Неподалеку вновь послышался голос воеводы Радка:
— Лейте смолу на поганых ворогов!
В дымящие чадом котлы окунулись десятки больших деревянных ковшей на длинных шестах, а потом, описав дугу над частоколом, опрокинулись над печенегами, изливая вниз дымящуюся жидкость. Снизу раздались жуткие вопли. Вольга не выдержал и зажал ладонями уши, но не надолго.
— Хворост в ров! Быстрее! — выкрикнул воевода Радко, перебегая мимо Вольги на помощь к Могуте, возле которого вновь показались печенеги с двух лестниц. Поторапливая дружинников, воевода еще раз крикнул: — Быстрее хворост кидайте, печенеги на стенах у Киевских ворот, Ярого могут потеснить! Да не под стены роняйте! Самим себя не поджечь! Кидайте дальше, до рва!
Дружинники длинными рогатинами начали поддевать сухие вязанки хвороста, окунали их в кипящую смолу, а потом поджигали и торопливо перебрасывали эти снопы бу шу ющего огня через частокол: не дай бог горящая смола прольется на стену, может загореться. Для того и кади с водой поблизости стоят.
Биться мечом против меча печенеги еще могли, но как биться с липким огнем, падающим на головы? Дико кричали те, на ком загоралась одежда, на чью грудь или голову в такой невероятной тесноте во рву упал и горел смоляной сноп. Огненные потоки смолы растекались по земле и продолжали гореть под ногами.
— Бегут! Бегут! — прокатился радостной волной над Белгородом крик, извещая, что враг отбит и что на сегодняшний день вероятность печенежской резни для города отпала.
— Бейте находников! — это бондарь Сайга встал над частоколом во весь рост и сквозь дым пускал стрелу за стрелой вслед степнякам. Но и печенеги не жадничали на стрелы для русичей: вдруг охнул бондарь Сайга, чужая стрела ударила его в грудь, и кровь выступила на белом платне. Боян с криком бросился к отцу, но Сайгу тут же подхватил подоспевший первым Янко. Старейшина Воик склонился над раненым.
— Несите его в мое подворье, лечить буду. Стрела выше сердца прошла. Быстрее несите. Виста, поспеши со мной.
Подошел воевода Радко, черный от копоти и мокрый от пота. Молча проводил взглядом старейшину Воика и ратников с бондарем на руках, потом выглянул за частокол — не затлелся ли где дубовый сруб крепостной стены? Успокоился и поднял глаза к небу — есть ли у печенегов время для нового приступа сегодня или дадут русичам роздых? Солнце прошло уже большую половину дневного пути, и вряд ли у Тимаря наготовлены еще лестницы. К воеводе подошел кузнец Михайло, глаза радостные — устояли, отбились. Воевода увидел кровь на лбу Михайлы, забеспокоился:
