— А из Атлантиды, оказывается, нет! — в голосе Рамичи сквозила гордость. Она взяла портрет и стала пристально вглядываться в него, держа руку несколько на отлете. — Подумать только — его дед был альвом!
— А может, отец, — «уточнила» Эннея.
— Можно ли мне оставить себе этот рисунок? — немного смущаясь, попросила Таллури.
— Конечно.
— А это кто? — Рамичи держала последний лист и опять улыбалась. — Я видела ее в Университете. Мы даже раскланивались несколько раз.
Эннея склонилась вместе с ней к портрету странной девушки-птицы: то ли плащ из перьев, то ли руки-крылья, красивое тонкое лицо, острый взгляд, а по губам не понять — улыбка ли на устах или печаль, а может, снисходительное терпение?
— Это наша соседка по университетскому городку, моя подруга Лерлея.
Они проговорили о портретах полночи. И с тех пор часто просили Эннею нарисовать еще кого-нибудь — она никогда не отказывалась. Это стало своеобразной игрой: Эннея рисует, а они угадывают характеры.
…Нагостившись в чудесном поместье, Рамичи уехала в Ур навестить родственников, а Таллури вернулась в Университет.
* * *
В комнату постучали. Таллури подбежала к двери и распахнула ее — на пороге стоял улыбающийся Климий.
— Собирайся, все готово.
— Готово?! Лим, миленький, какой же ты молодец! — от радости она повисла у него на шее. — А я ждала и уже собралась!
Климий мягко отстранился, подхватил ее вещи, и, укрывшись от дождя плащами, они побежали к латуфе.
«Какой Лим хороший! — думала Таллури, перепрыгивая через лужи за спиной ведущего. — Он помогает мне и заботится, как настоящий брат. Чего еще желать? А что не нянчится со мной, как Нэфетис с Рамичи, так ведь у них с братом такие разные характеры! Я все-таки очень люблю моего ведущего!»
Из озорства, нарушая правила, она мысленно «крикнула» Климию:
«Ведущий, ты замечательный! Я тебя очень-очень люблю, как родная сестра самого лучшего на свете брата!»
Сознание Климия было по всем правилам («Вот зануда!») закрыто. Он, конечно же, не отреагировал.
Устраивая ее на сиденье латуфы и поглядывая на небо, озабоченно произнес:
— Фронт уходит. Хорошо бы там, куда я тебя везу, не было дождя, а то вымокнешь. А добираться-то далеко.
Таллури молча потерлась носом о его щеку. Она часто так делала, когда хотела поблагодарить и не хотела сдерживать эмоций. Он привык. Только сказал:
— Ну, хватит ребячиться, надо отправляться.
Земля мягко ушла вниз, чуть качнулась и сразу выровнялась: Климий всегда управлял латуфой неспешно и аккуратно, без рывков и кренов. Чего нельзя было сказать о его брате — Нэфетис любил полихачить: резко набирал высоту, так что пассажиров прижимало к спинкам сидений, качал бортами, закладывал крутые виражи. Климий этого не любил, будучи основательным и рассудительным во всем.
