Что портило вновь прибывшего, так это его ноги. В сидячем положении незнакомец еще мог сойти за человека обычного роста, но стоя он был карликом.
В два прыжка вскочивший на середину комнаты, которую Бистоке осветил, поднеся щепку из камина к паре висевших ламп, гость, не дожидаясь, чтобы к нему обратились, пустился в пространный монолог:
— Господа, вы видите перед собой блудного сына! Я — дитя Парижа, вернувшееся в свой непревзойденный и неподражаемый родной город и снова обретшее здесь свое счастье! В юности я был хорошо известен в окрестностях собора Богоматери — каждая птичка, подбиравшая там на мостовой хлебные крошки, знала Рено Фрике! — Произнося собственное имя, он снял шапку. — Я служил певчим в хоре, а в свободные часы — буфетчиком в кабачке на улице Каландр. Так что приветствую вас, представителей нашей благородной профессии, покровительствуемой святым Бонифацием! Но не думайте, что я пытаюсь пообедать у вас по дешевке. О, нет — я стою на пути к успеху — титулу, чину и всему прочему! Не зря же я объездил полсвета, воюя и здесь и там. Хоть я и парижанин, но вижу подальше городских колоколен. Меня называют Малыш Фрике, хотя гореть мне на том свете, если я понимаю, что в этом дурного! — Он презрительно щелкнул пальцами. — Как будто для трудной работы обязательно нужен гигант! Наш король не выше меня, даже когда ходит на своих знаменитых высоких каблуках. — Он махнул рукой, делая знак хозяину закрыть рот. — Но не будем обсуждать короля и политику. Позвольте мне лучше поговорить о себе, хотя это противоречит моей скромности, ибо я ненавижу знакомить весь мир с собственными делами. Короче, я возвращаюсь в родной город, где был мальчиком в памятные дни Фронды, с рекомендательным письмом к министру военно-морского флота и пятьюдесятью пистолями, которыми обязан щедрости его кузена, Кольбера дю Террона, так как я спас его, когда он тонул в Ларошели. Как видите, не обязательно являться колоссом, чтобы заставить великого человека быть вам обязанным. Поэтому я приплыл из Ларошели в Гавр, а оттуда в Париж на лодке, из которой высадился у причала. Теперь я нуждаюсь в хорошей пище и постели. Готовы ли вы снабдить вашего покорного слугу тем или другим?
— Сударь, у меня есть комната, которая полностью удовлетворит вашу милость, — ответил хозяин с уважением к красноречивому посетителю, имевшему к тому же письмо к министру и пятьдесят пистолей в кармане.
— Отлично! Я беру ее.
