Третья по счету телеведущая, кучерявая брюнетка, серьезно смотрела на меня с экрана:
— Двойники… случаи смерти… в случае физического контакта… президент настаивает, чтоб народ внимательно прислушивался к…
Слушать внимательно не получалось.
Дмитрич не просто умер: Дмитрича убили. Сделал это патологоанатом, который по чьему-то приказу сверху принялся потрошить тело его двойника. Кто же знал, что два тела мистическим образом связаны. Что то, что происходит с двойником, отражается и на оригинале.
Вот, кстати, вопросец: почему оригиналы тех, кто пока под землей, не задыхаются?
Хотя, говорят, двойники не дышат.
Тогда не совсем понятно, почему у них бьется сердце.
Я выбрал майку поплоше, старую, с белыми пятнами от краски, джинсы с протертыми коленями, дряхлые кроссовки. Отыскал в кладовке покрытую ржавчиной лопату. Ирочка вооружилась пластмассовым ведерком и совочком.
— Мы идем искать себя? — спросила дочка.
— Мы идем искать себя, — сказал я.
— Мы трудящиеся?
— Мы трудящиеся.
— У нас солидарность?
— Еще какая!
* * *
Во дворе Людочка плакала над обездвиженным телом мужа. Разбитые очки Федора валялись рядом. Витька испуганно хватался за мамин сарафан и протяжно ревел — как самолет, заходящий на посадку в неположенном месте.
Говорят, голову Федорова двойника размозжили случайно, когда выкапывали.
Парни в черных банданах кидали камни в витрину продовольственного магазина. Кто-то кричал:
— Мне пофиг! Все равно меня в любой момент могут убить! Даешь анархию!
Ко мне подбежал парень с залитым кровью лицом, попросил сигарету. Я отдал ему всю пачку. Парень вежливо поблагодарил и спросил:
— Как вам погодка?
— Тепло, — сказал я.
— Летом пахнет, — заметил парень и убежал.
Ирка безмятежно жевала жвачку и наблюдала за трудящимися, которые били витрины. Когда подъехали машины с мигалками, она оживилась: хотела поглядеть, что будет дальше, но я потащил ее к роще.
— Ну папочка! Сейчас одни трудящиеся будут бить другим трудящимся морды!
— Где ты таких слов понабрала? — буркнул я.
— Так Камушкин говорит!
— Что еще за Камушкин?
Ирка пожала плечами.
Возле рощи было шумно: кипела работа. Повсюду лежали испачканные землей тела: разрыли, наверное, уже полрощи. Я увидел жену Дмитрича. Она сидела с перочинным ножом в руке над двойником какого-то мужика и кричала:
— Ты, изверг! Это ты убил моего Дмитрича!
Оригинал (по всей видимости, патологоанатом), стоял рядом и с тоской наблюдал за ножом. Кончик лезвия дрожал в опасной близости от груди копии. За спиной оригинала скучковались милиционеры. Грубыми пропитыми голосами они предлагали женщине одуматься и сдаться. Кто-то просто глазел. Остальные не отвлекались, копали. Или аккуратно тащили найденного двойника вон из рощи. В багажники и на задние сидения загружали родственников, друзей, соседей. Грузили бережно, словно хрусталь.
