Наступившая зима, правда, положила конец ужасной эпидемии, унесшей в рядах русского воинства каждого десятого, но зато теперь из-за непродуманных мер Потемкина по своевременному обеспечению людей продовольствием, на смену ей пришел голод.
Потемкин послал генерала Гана принять командование корпусом, стоявшем на Буге, и вызвал Суворова к себе.
Генерал был потрясен, увидев состояние войск и осадных работ и наряду с этим роскошный деревянный дворец, который Потемкин возвел для себя в лагере и который, подобно аналогичному дворцу в Херсоне наполненный красивыми женщинами в шикарных мехах, больше напоминал сераль, нежели штаб-квартиру.
В то время как солдаты нещадно мерзли и голодали, здесь устраивались празднества, катания на санях, балы и концерты, ни в чем не уступающие санкт-петербургским. В одном из залов был организован небольшой театр, на сцене которого очаровательная полячка Потоцкая, графиня Миних и настоящая парижанка госпожа Монсиньи, тоже одна из потемкинских фавориток, вместе с несколькими французскими офицерами ставили французские комедии.
Суворов отказался от предложенного ему в этом храме фей жилья, и приказал поставить себе палатку среди своих солдат, подобно им устроив себе постель на соломе.
В такой обстановке и нашла его на следующее утро графиня. Он лежал в видавшем виды мундире, укрывшись старым тулупом, на своем спартанском ложе и внимательно изучал какой-то план. Увидев прекрасную женщину в великолепной собольей шубе, которая величественно точно владычица неожиданно предстала перед ним, он поспешил встать и с приветливой сердечностью протянул ей обе руки.
— В такую рань уже на ногах? — удивленно воскликнул он.
— Разумеется! — улыбнувшись ответила графиня. — Я не отношусь к потемкинским одалискам, которые даже в своих домашних шубах у пылающего камина трясутся от холода. Я ежедневно, как наши солдаты, обтираюсь снегом, и это помогает мне оставаться свежей и здоровой.
— И красивой! — добавил Суворов.
Графиня, казалось, намеренно не обратила внимания на его галантное замечание.
— Ну, что вы скажете о нашей ситуации? — продолжала она с тенью тонкой иронии на цветущих губах.
— Так мы успеха не добьемся, — пробормотал Суворов, — о том, чтобы пробить в обороне брешь, не приходится даже думать. Не остается ничего другого, как отважиться на тотальный штурм.
— Вы же знаете, что Потемкин ни за что на него не решится.
— Ему придется решиться.
— Однако вы же у нас тут замерзаете, — внезапно сменив тему разговора, воскликнула красивая женщина, — у вас ни постели нет, ни даже шубы!
