Сколь бы эффектным на данный момент не оказалось воздействие этого заявления на Сенат, народ воспринял его все-таки с известной долей недоверия, и в обществе перешептывались, что двенадцать сенаторов, избранные в эту судебную палату, являются-де преданными ставленниками двора и что все в целом представляет собой отвратительный, заранее подготовленный спектакль.
Тем временем Мирович и его сообщники были в цепях доставлены в Петербург. Первый сохранял невозмутимое самообладание и даже проявлял непонятную радостность, ставшую причиной новых кривотолков. На первом же допросе он спокойно признал, что ставил себе целью свергнуть императрицу и вызволить подлинного государя. В таком же духе отвечал он на все вопросы, которые ему задавались в ходе процесса, говорил ясно, обдуманно и без обиняков, ни разу не позволив поймать себя на противоречиях. «Нерон в кринолине» мог быть вполне доволен своей жертвой.
Двадцатого сентября 1765 года в этом историческом процессе был, наконец, оглашен приговор.
С одобрением Синода, обладателей трех первых разрядов командного состава и председателей коллегий вина Мировича считалась доказанной, он был признан зачинщиком мятежа и государственным преступником и приговаривался к отсечению головы топором. Он молча, сохраняя хладнокровие, выслушал приговор, затем склонил голову, и на бледном лице его промелькнула странная улыбка. Его сообщники, 68 человек, были частично приговорены к наказанию шпицрутенами, частично к каторжным работам.
Сенатор Неплюев[17] представил приговор на утверждение императрице. Екатерина Вторая сидела в своем рабочем кабинете у огромного голландского камина и вслух читала Дашковой остроумное письмо Вольтера. Неплюев вручил документ, Екатерина пробежала его глазами, равнодушно бросила его на карниз камина и милостивым кивком головы отпустила сенатора.
— Вот и приговор готов, — с волнением в голосе сказала Дашкова.
— Да. Мирович приговорен к смерти на плахе, — небрежно обронила императрица.
— Ты его подпишешь? — быстро спросила Дашкова.
— Дослушай сперва до конца письмо, — весело промолвила Екатерина.
Дашковой стало не по себе.
Закончив чтение, царица взяла приговор с каминной полки и развернула его у себя на коленях.
— Подай-ка мне перо, Катенька.
— Ты подпишешь ему смертный приговор? — вскричала Дашкова.
— Разумеется. Перо!
Княгиня медленно поднялась.
— Скорее! — Императрица выхватила перо, которое дрожащей рукой протянула ей Дашкова, и энергичным росчерком поставила свою подпись под смертным приговором возлюбленному.
