– Почему?
– А когда же, простите, их сделали? Где, простите, – Мирон Иванович не скрывал сарказма, – вы увидели купол над сапожной мастерской?
– Через сто двадцать лет, – сказала Таня.
– Элегантно.
– Эти фотографии будут сделаны через сто двадцать лет.
Неестественность и в то же время окончательность этого ответа заставила Мирона Ивановича забыть, что он не хочет терять ни минуты на пустые разговоры. Если допустить совершенно невероятное, если счесть, что ты не жертва дурного розыгрыша, а очевидец невероятного события… впрочем, в самом облике этой девушки с самого начала виделось нечто неземное и совершенно необыкновенное, иначе почему Мирона Ивановича, человека сдержанного и никак не влюбчивого, потянуло к ней, как мотылька к яркому свету?
И пока эти спутанные и неосознанные мысли прыгали в мозгу, как кузнечики в высокой траве, Мирон Иванович так и стоял с фотографиями, не желая глядеть на них и в то же время не смея поднять глаз на Таню, и потому Архипов, его сосед по этажу, который в этот поздний час шел из гостей, очень удивился, столкнувшись с городским архитектором в слишком юной компании, и вынужден был подвинуть Мирона Ивановича, так как тот не ответил на приветствие и был похож на человека, парализованного горем.
Когда Мирон Иванович привел в порядок мысли и поднял голову, Архипов уже прошел к себе в квартиру, кинув сверху лестничного марша оценивающий взгляд на Таню.
– Что же вы предлагаете? – спросил Мирон Иванович.
– Не сносить часовню.
– Но ведь ее и так не снесут.
– Правильно. Но мы еще не знаем, какой ценой.
Таня поглядела в пустые от шока глаза Мирона Ивановича, взяла его за руку и вывела в летнюю ночь. Мирон Иванович покорно сел на лавочку,
– Я отказываюсь понимать, – сказал он наконец, возвращая фотографии.
– Вы все понимаете.
– Так чего же вы раньше ждали?
– Все очень просто – мы на пределе проникновения.
– Проникновения к нам? – догадался Мирон Иванович.
– Да, глубже мы опуститься в прошлое не можем – сто двадцать лет – предел.
– И вы столько всего упустили?
– Сегодня нас очень мало, – сказала Таня. – Единицы. Завтра будет больше. Пока на это уходит три четверти энергии всей Земли.
– Ну зачем так много! – потрясение боролось с недоверием в душе Мирона Ивановича.
– Неужели вы не поняли? Мы живем в мире, который сделан вами. Сделан вами вчера и сегодня. Построен или разрушен. Облагорожен или загажен. Если мы можем остановить дурное – мы будем это делать. Завтра, послезавтра, каждый день. Сегодня – один из самых первых дней.
