Но Павел Петрович без устали рассказывал о ссорах молодой жены с его сыном, человеком молодым, избалованным и горячим. Нервничал Стрельцов потому, что жить в собственном доме, по его словам, стало невыносимо. И психотерапевта он стал посещать по этой же причине: нервы. К тому же молодая жена требует к себе постоянного внимания. Он же, Павел Петрович, уже не юноша, темперамент не тот, а тут еще сынок подзуживает, знакомые намеками замучили: как, мол, она, жизнь молодая? А какая жизнь, если каждое утро начинается со скандала?
Стрельцов был человеком словоохотливым, задавать ему наводящие вопросы не приходилось, и Любе удавалось с трудом вклиниваться в его монолог. Все отведенное для сеанса время она слушала, слушала, слушала, ожидая, когда же Павел Петрович, наконец, выговорится. Не дождалась. Это был так называемый человек-монолог, с уникальной способностью говорить, , не обращая никакого внимания на реакцию собеседника. Пусть зевает, пусть откровенно скучает, пусть даже злится, главное, выговориться самому. И теперь он начал с того, что прислал ей чуть ли не всю первую часть своего личного дневника. В письменных излияниях Стрельцов был так же подробен, многословен и целиком сосредоточен на себе самом. Люба никак не могла понять, почему Павел Петрович возвращается к истории пятнадцатилетней давности. Тем более что она ее уже слышала на первом сеансе. Почти слово в слово:
В году триста шестьдесят пять дней. Жизнь человеческая в среднем составляет лет шестьдесят. Это же больше двадцати тысяч дней! Большинство из них проходит и не оставляет в жизни человека совершенно никакого следа. Лег спать — наутро все забыл. Пески времени засыпают берег памяти, чем дальше, тем больше, глубже... И уже не помнишь, когда, в какой день произошло это важное, особенное? Копаешься в них, копаешься и, наконец, осеняет: вот с этого все и началось! Поступи тогда иначе — и вся дальнейшая жизнь могла бы сложиться по-другому. И не было бы сейчас этих мук, этих бессонных ночей. Совесть. Как быть с такой реальностью? Как?
Помню только, что с утра было солнце. День ясный, морозный. Накануне пообещал, что приеду домой пораньше и схожу с Мишкой в комиссионный магазин. Коньки он там себе присмотрел. Подарок ко дню рождения. Хорошие коньки, почти новые. Импортные, в магазине тогда таких нельзя было купить. Только по большому блату. Блат-то у меня был, да не тот. В другом магазине, не-в" спортивном. Если бы сапоги жене, я бы мигом устроил, а вот коньки...
