Крупных представителей национально-философского понимания славянофильства было немного: Хомяков и отчасти Аксаковы и Киреевские. Остальные представители славянофильского течения, с одной стороны, опирались лишь на общие славянские основания, не являвшиеся присущими исключительно русскому народу и не отражавшими в полной мере его национальных мировоззрений, и, с другой - сильно увлекались крайностями, и пути их давали слишком много поводов к обвинению в шовинизме последователей течения. Это привело к тому, что к началу XX столетия славянофильство как национально-государственная мысль почти совершенно заглохло. Западнофильское течение восторжествовало окончательно. Свою народившуюся уже к тому времени школу русской мысли оно почти совершенно игнорировало; оно как бы не верило своим учителям, своим мыслителям, своим пророкам. Слишком все то, о чем они заговорили, отличалось от того, что неслось с запада. Слишком впиталось уже увлечение западничеством, слишком много было принесено во имя его идей жертв, чтобы так просто отказаться от чужого, сознаться в своих заблуждениях и увлечениях, поверить своим пророкам, своим великим мыслителям и ученым и стать прежде всего на прочную, действительную почву своей русской мысли, русской души и русского духа.
На этой почве в качестве сознательных борцов чисто-русской духовной идеологии мысли стояли твердо только призваные к тому Божьим Промыслом Венценосные Вожди русского народа. Поэтому работа западноевропейской мысли, направленная в политическом отношении именно против духа русского самодержавия, сосредоточила все свои реальные силы, свою энергию и злую волю на сокрушение в России династии Романовых. Этой внутренней, напряженнейшей борьбой наполнена вся вторая половина царствования последней династии. Для носителей и охранителей народной идеологии глубина и трагичность борьбы, с одной стороны, и возвышенность ее по силе веры - с другой, особенно ярко выявляются из предсмертных слов Императора Николая I и из ответа последней Царицы династии, Императрицы Александры Федоровны:
«Я умираю с пламенной любовью к нашей славной России, которой служил по крайнему моему разумению верой и правдой. Жалею, что не мог сделать всего добра, которого столь искренно желал. Сын мой меня заменит. Буду молить Бога, да благословит Его на тяжкое поприще, на которое вступает», - говорил умирая, Император Николай I.
«Я знаю, что Меня считают за Мою веру сумасшедшей. Но ведь все веровавшие были мучениками», - говорила Императрица Александра Федоровна.
